— Я вас не знаю, женщина! Убирайтесь прочь, всё равно не впущу! — раздался сердитый крик из-за двери.
— Федя, открой дверь! Открой сейчас же! Что за глупости — зачем ты изнутри заперся? Ты что, не один там? — с порога возмутилась Елизавета Петровна.
Она только приехала с дачи — уставшая, в пыли, голодная и с ломотой в пояснице. Всё утро возилась с грядками, под корень вырывала крапиву, сражалась с колорадскими жуками. Всё, о чём она сейчас мечтала — это попасть домой, принять душ и наконец перекусить. Но ключ не подошёл — второй замок был заперт изнутри. Тот самый, который запирали только на ночь. Это насторожило.
— Ну, милый мой, — пробормотала она, снова нажимая на звонок. — Что ты тут устроил?
— Да что ж это делается! — закричала она, уже громко. — Ты дверь-то откроешь или как? Сколько можно стоять, черт бы тебя побрал, старый ты хрыч!
Ответом была тишина. Тогда она достала телефон и набрала номер мужа.
— Да, Лизонька? — отозвался он неожиданно бодро. — Слушаю тебя, моя хорошая.
— Что слушаешь?! Дверь открой! Я под дверью стою, а ты там устроился, как барин!
— Где ты стоишь? На даче ещё? Всё сделала? Молодец. Давай, возвращайся скорее, я тебя жду. Обед подогрею, как всегда.
— Ты издеваешься? Я здесь! За дверью! Родная жена твоя, между прочим! Ты слышишь, как ручка дёргается? Это я! Открывай, не тяни кота за хвост!
— Хм, странно… Погоди, Лиза, там кто-то возле двери шарится. Сейчас гляну, что за чудик. А ты давай там не перегревайся на солнышке, ладно?
С этими словами он отключился. Елизавета отступила от двери, чтобы её было видно в глазок. Ну сейчас посмотрит и поймёт, что это она. Но время шло, а дверь оставалась закрытой.
— Ну ты у меня дождёшься! — ворчала она, переминаясь с ноги на ногу. — Опять, наверное, пивка хряпнул без меня, вот и глючит, бедолага.
Снова приблизившись к двери, она прислонилась ухом. Слышно было, как муж шлёпает тапками по полу. Потом — щелчок глазка.
— Ну наконец-то… — прошептала она. Но дверь по-прежнему не открылась.
— Ты чего там, совсем с ума спятил?! Открывай дверь, пока я полицию не вызвала! Замок, между прочим, дорогой, сын наш ставил, не ты. Сломают — сам платить будешь!
— Прекратите хулиганить! — услышала она строгий голос Фёдора.
— Хулиганить?! Это я, Лиза, твоя жена! Ты что там, пиво с самого утра? Или тебе в аптеку пора?
— Моя жена сейчас на даче. Только что со мной разговаривала. А вы… кто бы вы ни были — покиньте территорию немедленно! Быстро, пока полицию не вызвал.
— Ты совсем того, что ли?! — закричала она в трубку. — Это же я тебе звонила! Я, Лиза! Кто же ещё?!
— Нехорошо так себя вести, гражданочка, — отозвался муж через дверь. — Пожилая вроде, а как ведёт себя!
И снова тишина. Через минуту раздался звонок — звонил Фёдор.
— Представляешь, Лизонька, тут сумасшедшая какая-то ломится к нам. Вдруг перепутала подъезд. Ты не бойся там, если подойдёшь — будь осторожнее.
— Фёдор! Это я! Я у двери стою, понимаешь?! Это я, жена твоя! Не издевайся, мне плохо!
— Лиза? Ты молчишь? Всё нормально?
— Я не молчу, я КРИЧУ! Пусти меня домой, окаянный человек!
— Домой? Ну давай, приходи. Я тебя жду. Только смотри — тут буйная тётка шляется, может, соседи полицию вызовут… Ужас какой, честно слово.
После этих слов у Елизаветы задергался глаз. Она выудила из сумки валидол, бросила под язык. Потом передумала и начала грызть его как карамельку.
— Либо он с ума сошёл, либо я. Но я — вряд ли, — пробормотала она. — Надо действовать. Или вызывать полицию, или психиатрическую помощь. А то ведь ещё подожжёт чего.
На лестничной площадке появилась Леночка, соседка.
— Здравствуйте, тёть Лиз. А вы чего тут разговариваете с дверью?
— Всё хорошо, Лен, иди. Тут ничего интересного, — буркнула она, уже почти теряя терпение.
«Нет, полицию вызывать не буду. Позор же. Запекут его в дурку, соседи языки не прикусят. Нужно тоньше…»
Она снова набрала номер.
— Федя, я приехала. Возле подъезда стою. Одна. Жду, когда ты выйдешь.
— Уже? Так быстро? С кем ты приехала? Кто вёз? Мужик? Кто он?
— Ты о чём вообще? Никто меня не вёз! Я на автобусе! Выйди, пожалуйста, мне страшно заходить одной в подъезд…
— Пусть тебя тот и провожает, кто привёз! Максимыч, да? Или Антон Григорьевич, вдовец? Думаешь, не знаю, кто на тебя заглядывается?
— Ты с ума сошёл, что ли?! Какие мужики?! Ты что, сбрендил?!
— А ты что думала?! Я же тоже всё чувствую, между прочим. Подумаешь, в гараже иногда выпью. А ты — сцены, подозрения… Вот теперь сама поняла, каково это!
Елизавета Петровна почувствовала, как волной накатывает бессилие. Она заплакала прямо в трубку:
— Федя… мне плохо… открой, я тебя прошу…
Через пару минут дверь отворилась. На пороге стоял ухмыляющийся Фёдор с блеском в глазах.
— Ну что, милая, прочувствовала? Поняла, каково это — стоять за дверью, как чужой?
— Так это ты… нарочно?.. Ради мести?
— Нет, не месть. Воспитательная мера. Я тебе сто раз говорил: не держи меня в подъезде, когда я с друзьями с гаража прихожу. Что, если чуть под шофе — сразу враг народа?
— Это ж надо до такого додуматься, старый кретин! Я ж почти скорую вызвала!
— Вот видишь, как это неприятно. А ты думаешь, мне приятно? Я ведь тебя не обманываю, Лиза. Сколько лет вместе, всё верен, как пёс. А ты — подозрения, сцены…
— Ну ты и придурок, — сказала она уже мягче. — Ладно, пошла в душ. А ты накрывай на стол. Ужинать будем.
— И мириться.
— Ну да. Куда ж тебя девать, старого дурака? Тридцать пять лет терплю — ещё потерплю!
— Вот это я понимаю — жена!
Елизавета выдохнула. Всё-таки с головой у него порядок. И, видимо, с её тоже. А ведь почти поверила…
