А ты думаешь, раз мы женаты, то ты и вся твоя родня теперь имеют право мной командовать и пользоваться? Вот уж нет! Никто меня в эти рамки

— Кристин, ты не забыла, что в воскресенье мы едем к родителям? Мама просила, чтобы ты приготовила свой шоколадный торт, — Марат развалился на диване, листая ленту новостей в телефоне.

Кристина замерла у плиты с половником в руке. День был выматывающий — два судебных заседания подряд, затем встреча с важным клиентом, а под конец начальник поручил срочно подготовить документы на утро. Она еле нашла силы приготовить ужин, а теперь муж как ни в чем не бывало напоминает о воскресных «обязанностях».

— Марат, я думала, в это воскресенье мы никуда не поедем. У меня на работе завал, хотела выходные провести дома.

Муж оторвался от телефона, на его лице появилось выражение искреннего недоумения:

— Как это не поедем? Мы всегда ездим к родителям по воскресеньям. Это уже традиция. Ты же знаешь, как мама ждет нас.

— Ждет меня, чтобы я помогла с готовкой и уборкой, — Кристина не сдержала усталого вздоха. — А у меня правда нет сил.

— Ну вот еще! — Марат отложил телефон. — Мама просто хочет, чтобы мы были одной семьей. Тебе что, трудно помочь? В конце концов, это же моя мать.

Кристина промолчала. Спорить не было ни сил, ни желания. За полгода брака она постепенно заметила, как изменилось отношение Марата и его родственников. До свадьбы они с Маратом встречались три года, и тогда всё было иначе. Она искренне любила его — импульсивного, весёлого, заботливого. Будущая свекровь при встречах всегда интересовалась ее успехами на работе, угощала домашней выпечкой, и Кристина с улыбкой предлагала свою помощь. Теперь же помощь превратилась в обязанность.

— Кстати, — продолжил Марат, — Рустам просил, чтобы ты в субботу посидела с его детьми. Они с Алиной хотят в кино сходить.

— В субботу? — Кристина чуть не выронила тарелку. — Марат, я же говорила, что иду с девочками в спа. Мы уже месяц как запланировали этот поход.

— Ну и что? — муж пожал плечами. — Отменишь. Это же мой брат, Кристин. Где твоя семейная солидарность?

— А где уважение к моим планам? — Кристина поставила перед ним тарелку с ужином. — Я тоже человек, у меня свои интересы.

— Да какие интересы? — Марат взялся за вилку. — Накрасить ногти и попариться важнее, чем помочь родственникам? Ты теперь часть нашей семьи, а значит, должна поддерживать связи. В нашем роду так принято.

«Часть семьи», — горько подумала Кристина. Или, скорее, бесплатный сервис для всей родни.

Первый звоночек прозвенел через две недели после свадьбы. На семейном ужине у родителей Марата, когда все уже поели, мужчины ушли в гостиную, а свекровь как бы между прочим сказала:

— Кристиночка, ты ведь поможешь мне с посудой? Я так устала сегодня с готовкой.

Тогда это казалось естественным. Однако с каждым воскресеньем «помощь» превращалась в полноценную работу. Свекровь встречала ее фразой: «Как хорошо, что ты приехала, вот список дел на сегодня». И Кристина весь день готовила, убирала, стирала, перебирала кладовку — всё то, что сама свекровь, по ее словам, «не успевала сделать за неделю».

— Да, и еще, — голос Марата вернул ее к реальности, — тетя Зарема звонила. У нее какие-то проблемы с арендатором квартиры. Я сказал, что ты ей поможешь. Ты же у нас юрист.

— Марат, я не специализируюсь на жилищных спорах, — Кристина устало потерла виски.

— Но ты же юрист, — упрямо повторил муж. — Своим помогать надо.

Кристина опустилась на стул напротив. Перед глазами всплыла картина, как еще месяц назад тетя Зарема, изящно приподняв бровь, говорила за семейным столом: «Конечно, не каждый мужчина может обеспечить семью, чтобы жена дома сидела. Но в нашей семье все женщины прежде всего хранительницы очага».

Это был тонкий укол в ее сторону — единственной работающей женщины в их семье. Кристина тогда молча проглотила обиду, а Марат только согласно кивнул.

— Я уже взрослая самостоятельная женщина, а чувствую себя как крепостная, — пробормотала она себе под нос.

— Что ты сказала? — нахмурился Марат.

— Ничего, — Кристина встала. — Я пойду в душ. Устала сегодня.

Поднимаясь по лестнице, она вспомнила, как полгода назад сияла от счастья, надевая белое платье. Тогда она и подумать не могла, что кольцо на пальце вместо символа любви станет клеймом принадлежности.

Солнце едва поднялось над горизонтом, когда Кристина уже стояла на кухне родителей Марата. Замешивала тесто для торта, хотя мечтала только об одном — выспаться в свой законный выходной. Вчера пришлось отменить долгожданный поход в спа с подругами. Брат Марата привез двоих детей внезапно, сказав только: «На пару часиков». В итоге эти «часики» растянулись до позднего вечера, а Марат даже не счел нужным спросить ее мнения.

— Кристиночка, ты уже начала? Умница, — свекровь Зульфия Равилевна вплыла на кухню в шелковом халате. — Я тут еще кое-что придумала. Давай заодно и голубцы сделаем. Отец их так любит.

Свекровь устроилась за столом, размешивая сахар в чашке чая. Кристина стиснула зубы, но улыбнулась:

— Зульфия Равилевна, мы же договаривались только о торте.

— Ой, да что такого? Рук-то у тебя две, времени полно, — отмахнулась свекровь. — Вот когда детишек нарожаешь, тогда поймешь, что такое настоящая усталость.

Кристина промолчала. Она уже выучила, что спорить со свекровью — только портить отношения. А отношения и так трещали по швам.

— Кстати, а что у вас с детками? Уже полгода прошло, а животик не растет, — свекровь внимательно уставилась на живот невестки.

— Мы пока не планируем, — коротко ответила Кристина, энергичнее разминая тесто.

— Как не планируете? — Зульфия Равилевна чуть не поперхнулась чаем. — Что это значит — не планируете? В нашей семье все женщины рожают в первый же год после свадьбы.

— У меня карьера сейчас идёт в гору, — Кристина старалась говорить ровно. — Через год-два будем думать о детях.

Свекровь поставила чашку и покачала головой:

— Карьера, карьера… Какая карьера важнее семьи? Да и какая карьера у женщины? Бумажки перекладывать? Вот мой Равиль — он да, кормилец. А женщина должна рожать и семейный очаг хранить.

В кухне появился Марат, потягиваясь после сна.

— О чем разговор?

— Да вот, убеждаю твою жену, что детей пора рожать, — всплеснула руками свекровь. — А она о какой-то карьере думает.

Марат подошел к Кристине, обнял за плечи:

— Мам, не переживай. Всё будет как надо. Кристина знает свои обязанности.

И этот взгляд сверху вниз, снисходительный тон. Словно она вещь, которую купили и теперь указывают, как функционировать.

Вечером, когда они возвращались домой, телефон Кристины зазвонил. Она взглянула на экран — ее начальник.

— Да, Олег Петрович? Да, конечно, помню о завтрашнем заседании. Все документы готовы.

Краем глаза она заметила, как Марат недовольно поморщился.

— Да, буду в девять, — закончила разговор Кристина.

— Опять работа? — процедил Марат, не отрывая взгляда от дороги. — У тебя только она на уме.

— Это мой начальник, — спокойно ответила Кристина. — Завтра важное заседание.

— А что важнее — твоя работа или семья? — Марат резко затормозил на светофоре. — Мама правду говорит: ты слишком увлеклась этой своей карьерой. А как же дети? Как же я?

— А что ты? — Кристина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Ты требуешь от меня помощи всей вашей родне, но при этом моя работа почему-то не важна.

— Потому что это всего лишь работа, а не семья! — повысил голос Марат. — Не понимаю, что тут сложного — готовить, помогать родным, растить детей. Миллионы женщин спокойно с этим справляются!

— И работают при этом, и развиваются как личности, — парировала Кристина.

— Какая ещё личность? — Марат раздражённо ударил по рулю. — Ты моя жена! Вот твоя главная личность!

Кристина отвернулась к окну. В этот момент зазвонил телефон Марата.

— Да, тётя Зарема, — ответил он. — Да, Кристина займется вашим делом. Конечно, бесплатно, о чем речь! Она всё сделает, не переживайте.

Он бросил на Кристину короткий взгляд, словно предупреждая о бессмысленности возражений. Сразу после этого позвонил его брат Рустам.

— Да, братишка. В среду? Без проблем. Кристина присмотрит за детьми. Да, весь день, конечно.

Когда он закончил разговор, Кристина спросила:

— Ты не хочешь сначала поинтересоваться, смогу ли я? У меня в среду встреча с клиентом, между прочим.

— Так ты перенеси её, — отрезал Марат. — Это мой брат. Нельзя отказывать родным.

— А мне можно отказывать? — тихо спросила Кристина. — Я-то чужая, да?

Марат бросил на нее недоуменный взгляд:

— Ты моя жена. Какая же ты чужая? Ты часть нашей семьи, а значит, должна помогать.

«Часть семьи, — горько подумала Кристина. — Или рабочая сила для всей родни?»

Машина остановилась у их дома. Марат вышел, демонстративно хлопнув дверью. Кристина осталась сидеть, глядя в темноту. Ей казалось, что эта темнота медленно, но верно заполняет и ее жизнь.

— Кристин, отец просил помочь ему с налоговой декларацией, — Марат даже не поднял глаз от тарелки, будто речь шла о чем-то настолько обыденном, что не стоило лишних эмоций.

Вилка в руке Кристины замерла на полпути ко рту. Усталость накатывала волнами — сегодня она провела шесть часов в суде, потом еще три часа готовила документы для завтрашнего заседания. А дома вместо отдыха снова очередное поручение.

— Марат, я не бухгалтер. Я юрист.

— Ну и что? Ты же в университете изучала налоговое дело, сама говорила, — он продолжал методично жевать. — Для тебя это ерунда.

— Это не ерунда, — Кристина положила вилку рядом с тарелкой. — Это несколько часов работы с чужими документами. А у меня своя работа есть.

— Да ладно тебе, — Марат наконец поднял глаза. — Что тебе, сложно помочь? Это же мой отец.

Кристина глубоко вздохнула, пытаясь подавить раздражение. Каждый раз одно и то же. «Это же мой отец», «это же мой брат», «это же моя тетя»… А когда речь заходила о ее родителях или делах, Марат сразу находил тысячу отговорок.

— И Айзиля просила помочь с переездом в эти выходные, — как бы между прочим добавил Марат. — У нее там немного вещей, быстро управитесь.

— В эти выходные? — Кристина почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Марат, у меня встреча с клиентом. Я тебе три дня назад говорила.

— Ну и что? Перенесешь, — он пожал плечами. — Айзиля уже рассчитывает на тебя.

— На меня? — Кристина усмехнулась. — Твоя двоюродная сестра, которую я видела два раза в жизни, рассчитывает, что я буду таскать ее коробки вместо важной рабочей встречи?

— А что такого? — Марат нахмурился. — Ты теперь носишь нашу фамилию. Это значит, что ты часть семьи. А в нашей семье всегда помогают друг другу.

— Помогают? — Кристина покачала головой. — Марат, за полгода нашего брака я десятки раз помогала твоим родственникам. А ты хоть раз поинтересовался, нужна ли помощь мне? Моим родителям?

— При чем тут твои родители? — он раздраженно отодвинул тарелку. — У них есть ты. А у моих — я и ты.

— То есть я должна помогать и твоим, и своим? А ты только своим?

— Кристина, не начинай, — Марат поморщился. — Мужчина в семье добытчик. Мне не до твоих родителей! Я зарабатываю деньги…

— Я тоже зарабатываю, — перебила Кристина. — И, кстати, не меньше тебя.

— Хватит! — Марат стукнул ладонью по столу. — Меня достало твое вечное недовольство. В нашей семье женщины никогда не спорили. Они понимали свое место и обязанности.

— Какие? — Кристина почувствовала, как внутри разгорается огонь. — Быть бесплатной служанкой для всей твоей родни — это мои обязанности?

— Не надо так это воспринимать, — Марат поджал губы. — Все нормальные женщины помогают семье мужа.

— Помогают? Да. Когда их просят по-человечески. Когда уважают их время и интересы. Когда помощь взаимна! — Кристина уже не сдерживала эмоций. — А не когда ими помыкают, как прислугой.

Марат раздраженно покачал головой:

— Я не понимаю, что с тобой происходит. Ты меняешься, и мне это не нравится. Раньше ты не была такой… Строптивой.

— Раньше ты не пытался сделать из меня свою рабыню, — парировала Кристина.

— Я просто хочу, чтобы ты была как все женщины в нашей семье!

— А я не хочу быть как все женщины в твоей семье! — Кристина почувствовала, как к горлу подступают слезы, но сдержала их. — Я хочу быть собой. Со своими интересами, своей карьерой, своим мнением.

Марат смотрел на нее так, словно видел впервые:

— Слушай, милая моя… Если ты не можешь принять наши семейные правила, возможно, тебе не место в этой семье.

Кристина замерла. Вот оно. То, чего она подсознательно ждала все эти месяцы — ультиматум.

— Ты угрожаешь мне разводом из-за того, что я не хочу заполнять налоговую декларацию твоему отцу?

— Я просто говорю, что если для тебя эгоизм важнее семьи, то нам не по пути, — холодно ответил Марат.

Что-то внутри Кристины оборвалось, а потом вдруг стало легко и ясно.

— А ты думаешь, раз мы женаты, то ты и вся твоя родня теперь имеют право мной командовать и пользоваться? Вот уж нет! Никто меня в эти рамки не зажмёт!

Марат побагровел:

— Что ты сказала?

— Ты слышал, — Кристина встала из-за стола. — Я вышла замуж за тебя, а не за твою родню. И мне надоело быть бесплатным сервисом для всей вашей семьи.

— Неблагодарная! — Марат ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки. — После всего, что мы для тебя сделали…

— А что вы для меня сделали, Марат? — спросила Кристина, глядя ему прямо в глаза. — Что именно?

Он открыл рот, но так и не нашел, что ответить.

Тишина стояла такая, что было слышно, как тикают часы на стене. Марат и Кристина смотрели друг на друга, словно между ними выросла невидимая стена.

— Я звоню родителям, — наконец произнес Марат. — Пусть приедут. Надо решить этот вопрос.

— Какой ещё вопрос? — Кристина горько усмехнулась. — Наши отношения для тебя просто вопрос, который нужно решить с мамой и папой?

Марат не ответил, лишь демонстративно достал телефон и набрал номер. Кристина смотрела, как он говорит с родителями, объясняя ситуацию в выгодном для себя свете. «Да, отказывается помогать… Нет, говорит, что ей важнее ее работа, чем семья… Да, приезжайте, поговорим».

Через полчаса в их квартире собрался настоящий семейный совет. Родители Марата, его брат Рустам с женой, даже тетя Зарема прибыла, хотя ее никто не звал. Кристина стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела, как они рассаживаются в гостиной, словно судьи, готовые вынести ей приговор.

— Кристина, доченька, — начала Зульфия Равилевна медовым голосом. — Мы все очень обеспокоены. Марат говорит, ты не хочешь быть частью семьи, отказываешься помогать.

— Я не отказываюсь помогать, — спокойно ответила Кристина. — Я отказываюсь быть использованной.

— Использованной? — свекровь картинно прижала руку к груди. — Что за слова такие? Мы же семья!

— Семья — это взаимопомощь и уважение, — Кристина обвела взглядом всех присутствующих. — А не эксплуатация одних другими.

— Да как ты смеешь! — подал голос отец Марата. — Мой сын дал тебе свою фамилию, крышу над головой!

— Рашит Ахметович, я сама зарабатываю на эту крышу, — Кристина говорила спокойно, хотя внутри всё кипело. — И фамилию вашу я взяла не для того, чтобы стать вашей служанкой.

— Вот оно, современное воспитание, — фыркнула тетя Зарема. — Никакого уважения к старшим, к традициям. Только о себе думают.

— А разве вы думаете не о себе, когда требуете от меня бесплатных юридических консультаций? — спросила Кристина. — Или вы, — она повернулась к брату Марата, — когда оставляете мне детей без предупреждения и исчезаете на целый день?

— Мы же родственники! — возмутился Рустам.

— Родственники, а не владельцы, — твердо сказала Кристина. — И мое время, мои силы, моя профессия заслуживают уважения.

Марат, молча слушавший этот обмен репликами, вдруг встал:

— Хватит. Я всё понял. Ты выбрала свою дорогу, — в его глазах застыла холодная ярость. — Ты не хочешь быть частью нашей семьи.

— Не хочу быть такой частью, какой вы меня видите, — уточнила Кристина. — Я человек, Марат. Со своими желаниями, целями, планами. Я думала, ты любишь меня именно такой, какая я есть. А не как проект, который нужно переделать под стандарты твоей семьи.

— Стандарты? — он покачал головой. — Любовь, забота, взаимопомощь — это для тебя стандарты?

— Нет, — Кристина подошла ближе. — Это прекрасные ценности. Только у вас забота превратилась в контроль, а взаимопомощь — в одностороннюю эксплуатацию.

Зульфия Равилевна всплеснула руками:

— Да как ты можешь так говорить! Мы тебя как родную приняли!

— Как прислугу вы меня приняли, — тихо ответила Кристина. — И знаете, что самое страшное? Я почти поверила, что так и должно быть. Что я обязана терпеть, подчиняться, жертвовать собой ради вашего комфорта.

Марат смотрел на нее с нескрываемым презрением:

— Тебе просто нечего жертвовать. Ты пустая, эгоистичная. У тебя даже детей нет!

— И не будет от тебя, — спокойно ответила Кристина, понимая, что эти слова — точка невозврата.

На мгновение все замерли. Затем отец Марата встал:

— Пойдем, сынок. Здесь нам делать нечего. Эта женщина недостойна нашей семьи.

По одному члены семейства Марата покидали квартиру, бросая на Кристину взгляды, полные осуждения. Последним уходил Марат.

— Я подам на развод, — сказал он, стоя в дверях. — И все узнают, какая ты неблагодарная.

— Пусть узнают, — кивнула Кристина. — А я наконец узнала, каким ты был на самом деле.

Когда за Маратом закрылась дверь, Кристина не почувствовала ни горя, ни отчаяния. Только облегчение, словно с ее плеч свалился огромный груз. Она подошла к окну и увидела, как семейство Марата рассаживается по машинам. Они что-то горячо обсуждали, размахивая руками. Наверняка ее, «неблагодарную» и «эгоистичную».

Но впервые за долгие месяцы Кристина улыбнулась по-настоящему. Она была свободна. Никто больше не будет решать за нее, как ей жить, кому помогать и чем жертвовать. Никакая благотворительность в ущерб себе, никакое самоотречение ради чужих интересов.

Она достала телефон и набрала подругу:

— Лена? Помнишь, ты звала меня в ту поездку на выходные? Я с вами.

В окно Кристина видела, как машины с семейством уже бывшего мужа растворяются в вечерних сумерках. Они уезжали в своё прошлое, а она оставалась в настоящем, готовая строить будущее. Своё собственное, без диктата чужой воли…

Это мой выходной! И если я хочу спать весь день, то я буду спать весь день! И вы, дорогая свекровь, не имеете права мне в этом возражать

— Марина, открывай! Я знаю, что ты дома!

Настойчивый звонок в дверь вырвал Марину из блаженного забытья. Она с трудом разлепила веки и посмотрела на часы: 10:12. Всего четыре часа сна после суточного дежурства в отделении интенсивной терапии. Четыре жалких часа, когда ей нужно было хотя бы восемь, чтобы просто начать чувствовать себя человеком.

Звонок повторился, еще более требовательный и длинный.

— Марина! Не притворяйся, что не слышишь!

Этот голос Марина узнала бы из тысячи. Свекровь. Альбина Васильевна собственной персоной. И судя по настойчивости, она не собиралась уходить.

Марина со стоном поднялась с кровати. Тело болело от усталости, в висках стучало. Последний пациент поступил за час до конца смены — инфаркт, пришлось провести реанимационные мероприятия, и домой она вернулась только в шесть утра вместо положенных пяти.

— Иду, — хрипло отозвалась она, натягивая халат.

— Наконец-то! — воскликнула свекровь, оглядывая невестку с ног до головы. — Ты что, еще спишь? Уже десятый час!

— Доброе утро, Альбина Васильевна, — Марина попыталась улыбнуться. — Я только с дежурства. Легла в шесть утра.

— А, так ты ночью работала, — свекровь кивнула, проходя в квартиру без приглашения. — Ну, тогда понятно. Но ничего, сейчас быстренько соберешься, и поедем. На улице такая погода отличная! Грех дома сидеть.
Марина недоуменно смотрела на свекровь, пытаясь понять, о чем она говорит.

— Поедем? Куда?

— Как куда? — Альбина Васильевна уже сняла плащ и повесила его в прихожей. — На дачу, конечно! Сегодня будем грядки готовить к посадке. Я все инструменты взяла, перчатки тебе купила новые, удобные.

Марина почувствовала, как внутри нарастает волна протеста, но попыталась сохранить спокойствие.

— Альбина Васильевна, я не могу сегодня ехать на дачу. Я отработала сутки, мне нужно выспаться.

Свекровь махнула рукой:

— Да ладно тебе, выспишься еще! Весна на дворе, посадочный сезон начинается. Если сейчас грядки не подготовим, потом поздно будет. А мне одной не справиться, ты же понимаешь.

— Я понимаю, но сегодня я действительно не могу, — Марина старалась говорить твердо, но вежливо. — Я очень устала. У нас была тяжелая ночь в отделении.

Альбина Васильевна прошла на кухню.

— Я тебе кофе сварю крепкий, взбодришься. И бутерброды сделаю. Поешь, и всё пройдет. В твои годы я и не такое выдерживала! Помню, работала, потом дома порядок надо было поддерживать, дети маленькие…

Марина закрыла глаза, пытаясь справиться с раздражением. Каждый раз одно и то же — свекровь будто намеренно не слышала, что ей говорят.

— Альбина Васильевна, я не поеду сегодня на дачу. Мне нужно отдохнуть. У меня выходной.

Свекровь замерла с банкой кофе в руках и повернулась к невестке:

— Вот именно! У тебя выходной! И нечего его тратить на сон. Сон — это пустая трата времени. А на даче свежий воздух, физическая активность. Это полезно! Паша, между прочим, тоже так считает.

— Паша работает в офисе с девяти до шести, а не сутками в больнице, — Марина почувствовала, как голос начинает дрожать от сдерживаемых эмоций. — И я уверена, что если бы он отработал сутки, вы бы не стали тащить его на дачу копать грядки.

— Ну вот, начинается, — Альбина Васильевна поджала губы. — Вечно ты сравниваешь. Мужчина и женщина — это разные вещи. У каждого свои обязанности.

— И моя обязанность — помогать вам на даче в мой единственный выходной после суточной смены? — Марина уже не скрывала раздражения.

— А что такого? — свекровь развела руками. — Ты же часть семьи. В семье все друг другу помогают. Или ты считаешь, что невестка не должна помогать свекрови? Если бы я сказала такое своей свекрови в своё время, то она бы меня уже…

— Да мне плевать… — Марина сделала особое ударение на этих словах, — Мне плевать, что бы сделала с вами ваша свекровь! Я отработала сутки, устала и хочу выспаться!

— Это твой выбор, — парировала Альбина Васильевна, гремя чашками. — Могла бы найти работу поспокойнее. Вон, в поликлинике, например. И график был бы удобнее, и дома больше времени проводила бы.

Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Сколько раз она слышала эти рассуждения? Сколько раз свекровь пыталась «направить её на путь истинный»?

— Я люблю свою работу, — твердо сказала она. — И я хорошая медсестра. Мои пациенты…

— Пациенты, пациенты, — перебила свекровь. — А о муже ты подумала? О семье? Паша приходит домой, а жена на дежурстве. Выходной у неё, видите ли, спать она будет! А о том, что на даче всё пропадает, ты не думаешь?

Марина сжала кулаки:

— На даче ничего не пропадает, Альбина Васильевна. Сейчас только май, сезон толком не начался, ещё прохладно. И потом, это ваша дача, не моя.

— Вот оно что! — свекровь всплеснула руками. — Значит, не твоя дача? А когда осенью урожай собирать, так сразу твоя становится? Когда банки с заготовками забирать — так не отказываешься!

— Я не просила этих заготовок, — тихо произнесла Марина. — Вы сами их приносите, а потом попрекаете.

— Неблагодарная! — Альбина Васильевна повысила голос. — Я для кого стараюсь? Для вас же с Пашей! Чтобы вы питались нормально, а не этой своей химозой с магазина!

Марина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Усталость накатывала волнами, голова раскалывалась, а этот разговор высасывал последние силы.

— Альбина Васильевна, я сейчас скажу один раз, и очень прошу меня услышать, — она посмотрела свекрови прямо в глаза.

— И что же?

— Это мой выходной! И если я хочу спать весь день, то я буду спать весь день! И вы, дорогая свекровь, не имеете права мне в этом возражать!

На кухне повисла тишина. Альбина Васильевна медленно поставила чашку на стол.

— Вот, значит, как, — процедила она. — Научилась разговаривать со старшими. Что ж, придется рассказать Паше, какую жену он себе выбрал. Бессовестную, ленивую…

— Звоните, — Марина достала телефон. — Прямо сейчас позвоним Паше. Пусть послушает, как его мать приходит в чужой дом и пытается командовать.

— В чужой дом? — задохнулась от возмущения свекровь. — Это дом моего сына!

— Это наш с Пашей дом, — отрезала Марина. — И я имею право отдыхать в своем доме после тяжелой смены. Я не ваша личная помощница на даче.

Она нажала кнопку вызова. Гудки показались особенно громкими в звенящей тишине кухни. Альбина Васильевна стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на невестку так, словно видела её впервые.

— Алло? — голос Паши звучал удивленно. — Что случилось?

— Паша, твоя мать здесь, — начала Марина. — Хочет тебе что-то сказать.

Она протянула телефон свекрови, и та буквально выхватила его из её рук.

— Пашенька, сынок! Ты представляешь, что твоя жена устроила? Я приехала забрать её на дачу, помочь с грядками, а она… А она отказывается! — возмущенно продолжала Альбина Васильевна. — Говорит, что будет спать весь день, представляешь? А у нас грядки не подготовлены, сезон начинается. Я же одна не справлюсь!

Марина стояла рядом, скрестив руки на груди. Она слышала неразборчивый голос мужа из трубки и по меняющемуся выражению лица свекрови понимала, что пока Павел выслушивает мать, не перебивая.

— Да-да, именно так и сказала, — Альбина Васильевна бросила торжествующий взгляд на невестку. — Что это её выходной, и она будет спать, и что я не имею права ей возражать. Как будто я — чужой человек!

Марина закатила глаза. Если свекровь надеялась разжалобить Пашу, изображая беззащитную пожилую женщину, то Марина рассчитывала на здравый смысл мужа. В конце концов, он знал, какие смены у неё бывают, сколько сил они отнимают. И Паша не раз говорил, что восхищается её работой.

Альбина Васильевна внезапно протянула ей телефон:

— Держи, он хочет с тобой поговорить.

Марина с облегчением взяла трубку:

— Паш, извини, что беспокоим, но твоя мама…

— Марин, — перебил её муж, и по его тону она сразу поняла, что что-то не так. — Я не понимаю, в чём проблема. Почему ты не можешь помочь маме?

Марина опешила:

— Паша, я только с дежурства. Суточного. Я легла в шесть утра и проспала всего четыре часа. Я измотана.

— Ну так поспала бы пару часов и поехала, — в голосе Павла звучала досада. — Это же совсем несложно.

— Не сложно? — Марина не поверила своим ушам. — Ты хоть представляешь, какая у меня была смена? Последний пациент — инфаркт, мы его еле откачали!

— Марина, — теперь в голосе мужа появились нотки раздражения, — мама не просит тебя спасать кого-то. Просто помочь на даче. На свежем воздухе, между прочим. Это полезно.

— Паш, — Марина постаралась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало, — я медик. И я знаю, что после такой смены мне нужен полноценный отдых. Иначе я не смогу нормально работать завтра. А завтра у меня снова смена, и от меня будет зависеть здоровье реальных людей.

— А что, по-твоему, мама — не реальный человек? — неожиданно резко спросил Павел. — Ей шестьдесят пять, между прочим. И она одна всю дачу тянет.

— Которую мы практически не используем, — не выдержала Марина. — Мы бываем там раз в месяц, не больше!

— Это не значит, что можно забросить участок! Там наш урожай растёт, между прочим.

— Вот именно — ваш, — Марина почувствовала, как дрожит голос. — Твой и твоей мамы. Потому что это вы решаете, что там сажать, когда и как ухаживать. А я почему-то должна безропотно выполнять роль бесплатной рабочей силы!

Альбина Васильевна, стоявшая рядом, всплеснула руками:

— Ты слышишь, Паша? Слышишь, что она говорит? Рабочей силы! Да я о ней как о родной дочери забочусь!

— Марина, — голос Павла стал холодным, — я не понимаю, что на тебя нашло. Мама всегда заботится о нас. И это не такая уж большая просьба — поехать помочь ей на даче.

— Сейчас не может, так завтра поедет, — вставила Альбина Васильевна. — Завтра не менее подходящий день!

— У меня завтра смена, — напомнила Марина.

— А в следующий выходной? — не унималась свекровь.

Марина почувствовала, что ещё немного, и она просто взорвётся. Почему она должна оправдываться за желание отдохнуть в собственный выходной? Почему её работа не воспринимается серьёзно?

— Паша, — она попыталась воззвать к разуму мужа, — ты бы поехал копать грядки, если бы не спал сутки?

— Это другое, — отрезал Павел. — У меня ответственная работа, требующая концентрации. Я не могу позволить себе быть невыспавшимся.

Марина застыла, не веря своим ушам. Её работа, по мнению мужа, не требовала концентрации? Работа, где ошибка могла стоить кому-то жизни?

— Знаешь что, Паша? — тихо сказала она. — Пусть твоя мама отправляется на дачу одна. А мы с тобой продолжим этот разговор вечером. Когда ты вернёшься с работы, а я хоть немного высплюсь.

— Марина… — начал было Павел, но она прервала звонок.

Альбина Васильевна смотрела на Марину с плохо скрываемым торжеством:

— Вот видишь, даже Паша считает, что ты должна помогать. Семья всё-таки.

Марина молча вернула телефон в карман халата. Усталость и обида сменились холодной решимостью.

— Альбина Васильевна, вы можете остаться здесь и дождаться вечера, когда придёт Паша, или уехать на дачу. Но я ложусь спать. Прямо сейчас.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Свекровь что-то возмущённо кричала вслед, но Марина уже не слушала. Она рухнула на кровать и мгновенно провалилась в тяжёлый сон.

Проснулась она от звука хлопнувшей входной двери. На часах было почти шесть вечера. Марина с удивлением обнаружила, что проспала весь день — видимо, организм взял своё. Голова всё ещё была тяжёлой, но уже не болела так мучительно, как утром.

Из кухни доносились голоса — Паша вернулся с работы, и, судя по всему, Альбина Васильевна так и не уехала на дачу, а дождалась сына. Марина глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Этот разговор нельзя было откладывать.

Она прошла в ванную, умылась холодной водой и, переодевшись из халата в домашние брюки и футболку, направилась на кухню.

— А, проснулась наконец, — Альбина Васильевна сидела за столом рядом с Пашей. Перед ними стояли чашки с чаем. — День уже закончился, между прочим.

— Добрый вечер, — Марина посмотрела на мужа.

Паша выглядел напряжённым, но кивнул в ответ:

— Мама рассказала, что произошло утром.

— А что именно она рассказала? — Марина прошла к столу, но садиться не стала. — Что хотела заставить меня ехать на дачу после суточного дежурства? Или что не услышала ни одной моей просьбы дать мне выспаться?

— Не преувеличивай, — поморщился Павел. — Никто никого не заставлял. Мама просто предложила помочь.

— Предложила? — Марина горько усмехнулась. — Паша, она пришла в десять утра, когда знала, что я только с дежурства, и начала требовать, чтобы я ехала с ней копать грядки. Это не предложение, это приказ.

— Мариночка, — елейным голосом произнесла свекровь, — я просто забочусь о тебе. Свежий воздух гораздо полезнее, чем целый день в постели валяться.

— Это мне, медику, вы рассказываете о пользе свежего воздуха? — Марина скрестила руки на груди. — И о том, что организму не нужен отдых после стресса и бессонной ночи?

— Ну начинается, — Альбина Васильевна закатила глаза. — Сразу в позу становится, как только что-то не по её!

— Паша, — Марина решила игнорировать свекровь и обратилась напрямую к мужу. — Сейчас я хочу поговорить с тобой. О нас. О том, что происходит в нашей семье.

— Ничего особенного не происходит, — отмахнулся Павел. — Обычная ситуация. Мама попросила помочь, ты отказалась.

— Ты правда не видишь проблемы? — изумилась Марина. — Твоя мать приходит в наш дом, когда тебя нет, пытается командовать мной, указывать, как мне проводить мой собственный выходной. А когда я возражаю, звонит тебе и жалуется, выставляя меня бессердечной и ленивой.

— Не преувеличивай, — повторил Павел. — Мама просто хотела…

— Чтобы я прыгнула по первому её требованию в машину, — закончила за него Марина. — И сделала то, что хочет она, а не то, что нужно мне. И ты это поддержал. Ты даже не выслушал меня, не попытался понять.

— Но ведь правда, — вмешалась Альбина Васильевна, — ничего страшного не случилось бы, если бы ты поехала помочь. Подумаешь, не выспалась…

— Вот именно! — Марина повысила голос. — «Подумаешь»! Мои потребности, моя усталость, моя работа — всё это для вас «подумаешь». А ваша дача, ваши грядки — это святое!

— Наша дача, — поправил Павел. — Мы же семья, Марина.

— Семья? — она посмотрела прямо в глаза мужу. — Семья — это когда уважают друг друга, Паша. Когда слышат. Когда поддерживают. Вы с матерью — семья. А я — так, приложение к вам. Удобная помощница, которая должна прыгать и помогать по первому щелчку.

— Теперь я неблагодарная мать, которая давит на сына, — всплеснула руками Альбина Васильевна. — Паша, ты слышишь, что она говорит?

— Слышу, — Павел нахмурился. — Марина, ты перегибаешь палку. Моя мать много для нас делает, и немного уважения…

— Уважение должно быть взаимным, — отрезала Марина. — Я уважаю труд твоей матери. Но я требую, чтобы и мой труд, и мои потребности также уважали.

— Твои потребности? — усмехнулась свекровь. — Да что ты знаешь о…

— Значит, так, — Марина выпрямилась и обвела взглядом обоих, перебивая при этом свекровь. — С этого момента я больше не еду ни на какие дачи. Ни в этот выходной, ни в следующий. Мой выходной принадлежит мне. И если я хочу спать весь день, то я буду спать весь день. И ни ты, Паша, ни вы, Альбина Васильевна, не имеете права мне в этом возражать…

— Да что это за неблагодарная девчонка?! — разозлилась ещё больше Альбина Васильевна. — Если ты сама в следующий раз не поедешь со мной, по доброй воле, то я насильно за волосы запихаю тебя в машину! Устала она, видишь ли, выспаться она хочет! Да мне плевать, что ты там хочешь! Ты жена! Ты невестка! А значит…

— Значит, пошла вон из моего дома! — прервала эти возмущения Марина.

Паша уже не понимал, что происходит, и тихонечко допивал свой чай, пока мать и жена уже готовы были броситься друг на друга.

Не дожидаясь, что свекровь ещё что-то ляпнет, что ей не понравится, Марина схватила её за локоть и вытащила резко в коридор, а там и за входную дверь. Вдогонку Альбине Васильевне, Марина швырнула ей её плащ, обувь и сумку и закрыла дверь.

— Марина! Ты совсем уже… — начал было муж возмущаться, когда до него с запозданием начало доходить, что только что сделала его жена.

— Рот свой закрой, милый мой! И если ещё хоть раз, ты или твоя мамочка, будете мне тут указывать, что мне и когда делать, то я просто разведусь с тобой и забуду вообще о твоём существовании! Понял меня?!

Паша только молча кивнул. Хоть он и не был согласен с женой, но по её выражению лица и тону голоса, он понял, что она действительно так и поступит, а он не хотел остаться один и без квартиры, а Марина бы в любом случае, подала на раздел имущества. Так что лучше промолчать и пустить всё на самотёк…