Доктора скорой вызвали на кладбище: родственнице стало плохо. Доктор заметила странность

Лена спешила на работу, и настроение у неё было просто отличное. Ну вот что ты с ней сделаешь, если она до безумия любила своё дело? Коллеги, бывало, посмеивались, мол, Ленка – не от мира сего. Как можно так тащиться от работы, где ответственности – вагон, а зарплата – кот наплакал? Но ей-то что!

Она видела огонёк надежды в глазах тех, кто её ждал, кому она могла помочь, а иногда даже вытащить с того света, казалось бы, безнадёжных. На курсе она была звездой, ей светило большое будущее. Но, отпахав практику на скорой, Лена поняла – её место именно здесь, рядом с сиренами и болью. И вот уже который год пошёл… Да и не рвалась она куда-то там, наверх. Слишком уж неприятные воспоминания тянулись из детства, из её семьи.

У подъезда Леночку всегда ждала смена бабушек. Они её любили, и она никогда не проходила мимо, просто кивнув.

— Здравствуйте, девочки!

— Здравствуй, Ленушка, — одна из старушек покачала головой. — Опять в ночь? Ну что ж у вас мужиков-то нет, чтобы по ночам работали? Это ж всякие больные бывают… и пьяные, и злые.

— А какая разница, — пожала плечами Лена. — Они же больные…

— Ну, беги, девочка, только осторожней там, — напутствовала бабушка.

— Ладно, спасибо, — улыбнулась Лена и пошла на остановку.

А старушки ещё долго судачили между собой.

— Бедная… Другая бы всех врачей на дух не переносила, а она сама пошла работать.

— Так поэтому и пошла, чтоб плохие врачи как можно меньше на вызовы ездили, — вздохнула другая.

— Может, ты и права, Никаноровна. Шутка ли, мать докторов не дождалась, у неё на руках померла…

— Ой, да, натерпелась девка. Отец-то сущий дурак был, что творил…

— Как ещё из Ленки человек-то такой хороший получился? Шутка ли, отец мать прикончил в пьяном угаре.

— А что с ним сейчас, не знаешь?

— Да нет, откуда. Может, и самого уже прибрали. Характер-то у него…

Сколько лет прошло, а Лена примерно даже представляла, о чём бабушки судачат каждый раз, когда её видят. Ну, знали и знали, на то они и бабушки – ничего злого, просто вот работа у них такая: немного прошлое вспомнить, немного косточки перемыть.

Лена выпорхнула из маршрутки и махнула рукой молодому водителю. Он всё время смотрел на неё с какой-то тоской, а познакомиться никак не получалось: она в салоне, он за рулём. Тот улыбнулся и помахал в ответ.

Иван Олегович встретил её как родную.

— Лена! Леночка Васильевна! Присаживайтесь!

— Чувствую, Иван Олегович, вам что-то от меня нужно, — усмехнулась Лена. — Иначе чего это вы так радуетесь?

Иван Олегович всегда относился к ней как-то по-отечески, как дедушка к внучке. Хотя в первое время они ой как ругались! Всё потому, что Ленка, видите ли, вздумала его учить.

— Вон! Уволена! — кричал бывало Иван Олегович, доводя Лену до слёз. Она выбегала на улицу, а за ней гурьбой высыпали коллеги, уговаривали успокоиться, твердили, что Иван – мужик неплохой, просто вспыльчивый.

В тот день в машине было четверо пострадавших, и все в критическом состоянии. Их спасали прямо на месте, прежде чем грузить в машину – нужно было хоть как-то стабилизировать. У одного из них вдруг остановилось сердце… Иван Олегович чертыхнулся – ничего не помогало. Тогда Лена резко отстранила его. Тот аж взвился, пытался её остановить, кричал, что она не имеет права так поступать, что это незаконно, что так вообще никто не делает.

Лена запустила сердце. Правда, сама внутри как будто выгорела дотла.

Когда всех увезли, они долго сидели на улице – Лена и Иван Олегович, который за чужие жизни боролся почти сорок лет. Разговаривали, молчали, снова перекидывались парой фраз. С того дня они стали закадычными друзьями. И Иван Олегович начал делать то, чего раньше за ним не водилось: прислушиваться к Лене.

— Леночка, ты как всегда права… Понимаю, это против всех правил, так нельзя… Ты можешь не выдержать… Но с другой стороны, если выдержишь, то только ты…

— Иван Олегович, да говорите уже, — вздохнула Лена.

— У меня минус три фельдшера. Все свалились с жесточайшим гриппом. Мне просто некого завтра выпускать на смену. Я понимаю, ты с ночи… Но сможешь остаться на полдня? Потом, после обеда, Наталья Николаевна выйдет, отоспится после ночи и придёт.

— Ну к чему эти танцы с бубном? — усмехнулась Лена. — Вы же знаете, что я не откажу. Дома мне вообще делать нечего. Я даже кота не завожу, чтоб не помер от одиночества.

— Лен, если смена будет очень трудная, если устанешь, обещай, что скажешь, а?

— Ладно, договорились.

Ночь выдалась на редкость «весёлой»: то бомж бомжа порезал, то жена мужа скалкой встретила… Да что там, смех и грех! Муж вернулся домой с ночной не в восемь, как обычно, а в десять. А жена его любимая дома не одна, а с любовником. Мужик-то, видать, охотник – то ли к счастью, то ли наоборот, в патроне дробь оказалась. Любовники живы остались, только вот выковыривать эту дробь докторам придётся. Перед самой пересменкой всё стихло. Ну, так обычно и бывает: люди на работу собираются, в школы, в садики, о болячках думают. Те, кто ночью гулял, уже угомонились и спят, а те, кто уже проспался, ждут, пока в магазинах спиртное продавать начнут. В общем, утром час, а иногда и два, было спокойно. Все собрались на станции, пили кофе, перешучивались.

— Бригада на выезд!

Врачи удивлённо переглянулись.

— Нет, ну надо же, кому-то приспичило заболеть в наше законное свободное время!

Те, кто уехал, правда, вернулись быстро.

— Ну, где там так быстро вылечили?

— Да не поверите, в морге!

Лена аж поперхнулась кофе:

— Это что, и туда теперь вызывают?

— Как видишь. В общем, какая-то дамочка мужа там забирала. Думаю, шишка какая-то или просто богатый мужик – возле морга папарацци собрались. Ну, ей как бы плохо стало, как бы в обморок упала.

— Да хоть бы у неё там давление подскочило, — хмыкнул Иван Олегович. — У любого космонавта даже пульс бы не участился. Но, наверное, для газет нужно было правильное поведение.

Лена покачала головой.

— Странное всё-таки сейчас время. Из всего, даже из смерти, шоу делают.

— Вот тут, Лен, ты совершенно права. А вообще, я думаю, это не последний от неё вызов на сегодня. Если журналисты были у морга, то точно пойдут и на кладбище.

— Если что, я готов…

— Да делать вообще ничего не надо. Ну, только что делать вид…

— Ты что, подыгрывать ей? А то! Смотри, за такую благодарность я готов и польку-бабочку сплясать! — доктор показал несколько крупных купюр. — Во как, в карман сунула, даже не заметил!

Все, кто находился в зале, расхохотались.

— Ну, сегодня тебе попрёт! К вечеру на машину насобираешь!

Пока все смеялись, у диспетчеров оживились телефоны. Не прошло и пятнадцати минут, как станция опустела. Вызов Лене в машину поступил в одиннадцать.

— Леночка, на кладбище, центральное. Там смотритель встретит, проводит вас. Кого-то хоронят, жене плохо.

Лена сразу вспомнила утреннее «приключение» коллег. Она была уверена – это та самая женщина.

— Ну что ж, поехали, посмотрим на этих безутешных, — подумала Лена. — Да быть такого не может, чтоб два раза подряд… Хотя, всякое бывает.

Но едва взглянув на происходящее, Лена сразу отметила: покойник лежит в дорогущем гробу, вокруг – море живых цветов, толпа людей, фотографы… И вдова, эта самая «безутешная», о чём-то шепталась с каким-то мужчиной прямо возле гроба. Лена бросила мимолётный взгляд на лежащего и повернулась к женщине:

— Вам плохо?

И тут вдова, видимо, вспомнила, что надо играть роль. Она быстро глянула на своего спутника и прошептала:

— Всё, тут, давай быстрее, время поджимает.

И тут же картинно заломила руки и начала оседать. Тот мужчина, судя по дорогому костюму – нотариус или какой-то поверенный этой семейки, – успел подхватить «несчастную» и усадить на стул.

Лена плотно сжала губы. Всё было именно так, как она и думала: вдова чувствовала себя превосходно. — Доктор, — просипела та, — дайте мне таблетку какую-нибудь, и можете быть свободны.

Лену аж зло взяло. Вот сейчас, пока она тут этой ерундой занимается, кому-то по-настоящему может быть плохо, а помочь некому – все заняты, да не тем делом! Лена отмахнулась от протянутой руки с деньгами, с грохотом захлопнула свой чемоданчик и под удивлённым взглядом вдовы собралась уходить. Но что-то привлекло её внимание. И не что-то, а кто-то. А именно – усопший.

Тот самый мужичок, что командовал: «Всё, закрываем!», махнул рукой, и к гробу двинулись двое рабочих. А Лена не отрываясь смотрела на лицо покойника. Что-то ей ну очень не нравилось. Она осторожно подняла руку и коснулась лица лежащего. Холодное, но не той мертвецкой жутью, а просто холодное лицо. Так бывает, когда человек долго не двигается или замёрз.

— Стойте! — крикнула она, подняв руку.

Рабочие замерли, а фотографы тут же закружили вокруг со своими камерами.

— Что такое? Почему вы мешаете похоронам?! — к ней подлетела взбешённая вдова.

Лена не обратила на неё ни малейшего внимания. Достала телефон, набрала Ивана Олеговича.

— Мне нужны очень быстрые ответы. Помните, вы рассказывали, как чуть не похоронили в Африке своего живого друга, которого кто-то укусил? Мне нужны все признаки, всё, что тогда было. Похоже, у нас тут живой покойник.

Вдова отшатнулась и растерянно посмотрела на своего спутника.

— Какого лешего ты стоишь?! Закапывай! Командуй! — взвизгнул мужчина. — Закрывайте и закапывайте! Я же вам деньги плачу!

Мужики бросили крышку на землю.

— Не, хозяин. Доктор, — буркнул один, — говорит, живой он. Не будем грех на душу брать.

Вдова подтолкнула своего спутника, и тот сам схватился за крышку. Но от машины к ним уже бежал водитель с монтировкой в руках. Видимо, Иван Олегович успел ему позвонить. Рядом с ним тут же встали журналисты. Ни вдову, ни её сопровождающего к Лене и гробу не подпускали. Наступила тишина. Лена медленно, сантиметр за сантиметром, прощупывала, прислушивалась.

— Не может быть… Не может быть, чтобы я ошиблась… Есть! Есть пульс! Бегом его в машину, бегом!

Пульс был настолько далёкий и слабый, что надеяться на то, что мужчину удастся спасти, было бы очень глупо. Лена посмотрела на журналистов.

— Я вас прошу, у меня нет времени. Вызовите полицию, задержите их. И передайте, чтоб вскрытие тоже не делали. Хотя без него сейчас никак…

Всю дорогу она была на громкой связи с Иваном Олеговичем, а тот – с кем-то, кто вплотную занимается ядами. Лена беспрекословно выполняла всё, что ей говорили.

Когда скорая с воем подлетела к больнице, где их уже ждали, у мужчины появился вполне ощутимый пульс. Лена склонилась над ним.

— Слышишь меня? Ты должен… ты просто обязан выкарабкаться!

Ей показалось, или ресницы мужчины дрогнули? Неважно, теперь оставалось только ждать.

Уставшая, Лена и не заметила, как Иван Олегович поставил перед ней кружку с обжигающе крепким чаем и водрузил огромный бутерброд. На её вопросительный взгляд пояснил:

— Настя заезжала, приказала тебя покормить.

Лена улыбнулась. Настя – это жена Ивана Олеговича, которая Лену тоже сразу записала в «свои».

— Ну и ночка выдалась, а? Не то что смена – цирк с конями!

— Да уж, нарочно не придумаешь, — вздохнул Иван Олегович. — Шансов у твоего «покойника» маловато. Он же ещё ночь в холодильнике морга провёл. Хотя, в его случае это, может, даже спасением было – яд не так быстро всасывался.

В этот момент зазвонил телефон Ивана Олеговича.

— Да-да… Серьёзно? — он долго слушал, а потом расплылся в широченной улыбке. — Ну, с меня коньяк за такую новость!

Он положил трубку и посмотрел на Лену. Та чуть не закричала от нетерпения.

— Ну что там?! Не томи!

— Может, ты под какой-то особенной звездой родилась, а? Откачали! Откачали твоего «крестника»! Ему, конечно, в больнице ещё не один день торчать придётся, но жить будет и даже соображать!

Лена, перепрыгивая через лужи после внезапного короткого ливня, подбежала к остановке. Тут же подъехала маршрутка. Водитель удивлённо посмотрел на неё – в такое-то время девушек он обычно не возил. А Лена, сияя улыбкой, открыла дверь.

— Рядом с вами можно?

Парень сверкнул белоснежными зубами.

— Вы же знаете, что да.

Лена уселась и повернулась к нему.

— Меня Лена зовут.

— А меня Илья. И похоже, я сегодня самый счастливый человек на свете. Я уж думал, никогда вас ближе не увижу, чем в зеркало заднего вида.

Лена рассмеялась. Знал бы он, насколько счастлива сегодня она сама!

А через год вся смена со слезами на глазах провожала Леночку в декрет, а Илья заботливо вёл её к машине.

Муж заболел, ни один врач не нашёл причину. Однажды жена пришла домой и услышала разговор

– Ну, здравствуй, Тамар… Как оно? Как съездила-то?

Мария Никифоровна, откуда ни возьмись, настигла Тому, едва та отошла от остановки. Фельдшер, что ни говори, деревенский, пересекались они часто. Хоть Сергей, муж Тамарин, терпеть её не мог, вечно ворчал, мол, толку от неё – как с козла молока.

— Нормально, — ответила Тамара, вздохнув. — Съездила… Жаль, конечно, не успели с дедом… помириться. Перед тем, как… Ну, ты ж понимаешь.

— Милая, да я твоего деда-то раз в жизни видела! — фыркнула Мария Никифоровна. — С таким, знаешь, и помириться… не выйдет.

Тома криво усмехнулась.

— Характер у него был – ого-го! Хотя, и у отца моего, ну, у сына его… тоже не сахар.

– А вот ты… какая-то… не такая уродилась. Вот именно – уродилась, а не родилась. Не могут же люди такими бесхребетными быть.

Тамара снова вздохнула.

— Лежит он… ничего не ест. Врачей, кажется, всех обошли, а толку – ноль. Прощаться уже начал… тяжело это всё.

Мария Никифоровна хмыкнула.

— Погибает он у тебя! Великий страдалец! Я бы сказала – величайший!

— Ну, Генка действительно плох, — возразила Тамара. — Но не его вина, что врачи не могут понять, что с ним.

— Да потому и не могут, что искать-то нечего! — отмахнулась фельдшер. — Ой, Тамара, ну что ты такая наивная!

И, махнув рукой, свернула в переулок. Тома лишь вздохнула. Домой не хотелось. Фельдшерицыны диагнозы – тоска. Тамара ведь не собиралась так рано возвращаться, говорила Гене, что вечером будет. А он… вздохнул так жалобно сказал:

– Езжай, конечно, Томчик, я как-нибудь справлюсь. Я же всё понимаю. Наследство на дороге не валяется.

— Ген, может, в другой раз съезжу? Когда тебе полегче будет?

— Да ты что, Томочка! — отмахнулся он. — Езжай, конечно! А то я тут помру, а хоронить не на что будет. Я же всё понимаю.

И отвернулся. Жалко его было, совсем недавно ведь нормальным был. На рыбалку ходил, пиво с мужиками… Правда, по дому особо не рвался. Дом у них самый запущенный на улице. Но мужики, что с них взять? Тамара шла всё медленнее, потом и вовсе свернула к речке. Села на берегу. Почему в жизни всё так несправедливо? Гена ведь таким парнем был! Первый к ней подошёл, когда она, после ссоры с дедом, в деревню из города приехала. Дед хотел, чтобы она по его стопам пошла, музыкой занималась. А Тамара, окончив училище, диплом перед ним положила, скрипку…

— Всё, — сказала. — Больше этот инструмент в руки не возьму.

Дед нахмурился.

— Это как так – не возьмёшь? Она ж с тобой всю жизнь должна быть!

— Не хочу, — отрезала Тамара. — Хочу чем-то земным заниматься.

— Земным? — взревел дед. — Коровам хвосты крутить, что ли?

— Да, лучше коровам хвосты крутить, чем тут пиликать!

— Ах, так! — взбеленился дед. — Ну, выметайся из дома! Езжай хвосты крутить!

Тамара знала, что перегнула палку, но пути назад не было. Собрала чемодан, села в электричку и вот здесь оказалась. Увидела объявление, что в клуб заведующая нужна.

А через несколько месяцев Генку деревенского встретила. Все местные парни какие-то грубые были, матерились. А Гена другой. Мечтал из деревни сбежать, а её отвагой так восхищался, что она растаяла.

Постепенно как-то всё забылось. И горячая вода в квартире, и парни, что дрались, из-за права скрипку её нести. Корову купила. Генка, правда, ныл, мол, мотоцикл бы лучше. Но на корову заработала она, вот и выбирала. Муж обиделся тогда, помнится, жутко. Кричал, что ей плевать на него. А сейчас думает Тамара если бы мотоцикл помог, она бы всё продала, самый дорогой купила бы, лишь бы Генка прежним стал.

Непонятно ей, ей-богу, отношение Марии Никифоровны. Видит же, как мужу плохо, а Генка-то из-за неё заболел, месяца четыре-пять назад. Поссорились они тогда сильно. Тамара, обычно спокойная, выдержанная, а тут на него накричала. Так, что он в ступор впал. А виной всему крыша. Дождь, а вода капает прямо на стол. — Ген, это что?

— Вода, — хохотнул муж.

— Что смешного? Скоро крыша на голову рухнет, а ты ничего не делаешь!

— А что я могу? — огрызнулся Генка. — Крышу перекрыть денег надо уйму!

— У меня есть деньги! — начала закипать Тамара. — А у тебя? Мужики с утра до ночи вкалывают, чтоб в дом побольше принести. А ты?

— Да нет работы в деревне! — отмахнулся Генка. — В навозе ковыряться не собираюсь!

— Ах, ты, неженка! — фыркнула Тамара.

Генка подскочил.

— Вот ты какая, оказывается! Как все деревенские! А я-то, дурак, повёлся! Думал, городская не такая, как эти клуши вонючие! Я ухожу!

Схватил сумку, начал вещи собирать.

— Куда? К матери? — вздохнула Тамара.

Мать Генкина – больная тема. Анастасия Ивановна когда к ним заглядывала, ходила следом, бубнила, что Тамара ничего не умеет, должна быть благодарна, что её сыночек женился на ней. И всё в таком духе. Вот после того, как Генка вернулся, он как-то сник. Тамара вздохнула. Сиди не сиди, а домой идти надо. Может, Генке там совсем плохо? Поднялась, огородами пошла, так и ближе, и по деревне не надо.

Все, как один, твердили, что Генка придуривается. Да разве ж им понять? Не видят, как ему тяжело.

Остановилась. Дверь, точно помнила, закрывала. И даже проверила. А сейчас настежь! И голоса какие-то слышатся. Неужели что-то случилось? Шагнула вперёд и поняла, кто там. Свекровь! Вот интересно, откуда она здесь? Обычно предупреждает, когда придёт. Хотелось убежать… «Бросила сыночка… больного… на произвол судьбы!» И всё в таком духе.

– Эта дура ни о чём не догадывается?

Тамара замерла. Что-то подсказывало, что разговор о ней.

— Да нет, мам, — отвечал Генка. — Она ж тупая, как пробка. Голубцы, кстати, у тебя сегодня удались!

Тамара тихонько заглянула в дверь и обомлела. Генка уплетал голубцы, размахивая руками и не был похож на больного.

— Значит, так, — поучала Анастасия Ивановна, — должен ты быть ну, совсем плох! И не забудь, страдай, мол, вылечить тебя можно, но в санаторий надо, а там дорого! Очень!

Генка усмехнулся.

— Ага, лечение ровно столько стоит, сколько наследство. А если не выйдет? — забеспокоился он. — Если она упрётся?

— Да ты что, сынок! — отмахнулась мать. — Глупая она, делает, что скажешь.

— Ну, хорошо бы… — пробормотал Генка.

— Ладно, сынок, давай тарелки, — сказала Анастасия Ивановна. — Поеду я, а то твоя дурёха меня здесь видеть не должна.

— Да ну, — отмахнулся Генка. — Я после обеда вздремну.

Свекровь рассмеялась.

— Хороша жизнь, сынок!

— Не жалуюсь, — буркнул Генка.

Тамара, как вкопанная, стояла за дверью. Свекровь вышла из дома, дверь закрыла. Тома тихо вошла и в коридоре опустилась на пол. В голове стучало. В комнате муж телевизор включил, звуки её в себя привели. Выскользнула из дома, постучала к соседке. — Марья Николаевна, вы ещё не передумали корову покупать? Свою продаю.

— Ой, Томочка, — запричитала та. — Наверно, дорого запросишь?

— Совсем недорого, Марья Николаевна. Но сегодня забрать надо. Я уезжаю. И курочек в подарок.

Соседка кинулась в дом.

— Дед! Дед! Хлев готовь!

Тамара повернулась к дому, по улице пошла, не огородами. И увидела, как Генка слезу роняет, мужскую, скупую. Усмехнулась, мимо прошла, чемодан достала, с которым когда-то приехала. Генка настороженно следил, как она вещи собирает, потом слабым голосом спросил:

— Томочка что ты делаешь? Водички бы мне…

— Не заработал ты даже водички, — отрезала Тамара.

Генка аж на локтях приподнялся.

— Тамар, ты как разговариваешь? Это из-за тебя я тут лежу, ничего не могу!

Тома рассмеялась.

— Нет, Геночка, не из-за меня. Это ты из-за своей хитрости и глупости лежишь. Посмотри на себя! Здоровенный мужик, а на диване дни проводишь. Что ты можешь? А ничего! Голубцы только уплетаешь, что матушка тихо приносит. Тебе самому не скучно?

Генка сел на диване.

— Том, ты не так всё поняла!

— Отлично поняла, — ответила Тамара. — Вечером уезжаю. Слава богу, есть где жить.

— В смысле жить? А я?

— А ты женишься на «не дурочке». Перевезёшь к себе маму, и будете жить-поживать.

— Том, не сходи с ума! — взмолился Генка. — Мы же любим друг друга! И надо маме позвонить…

Генка был растерян. Всё шло не по его сценарию. А он, лентяй, никак не мог сообразить, что делать. Тамара собирала вещи, Генка тупо следил за ней взглядом. Через час пришла соседка, и когда Генка услышал, что Тамара и корову продаёт, бросился из дома. Тамара усмехнулась.

— Видимо, к матери подался.

Спустя несколько дней заявился брошенный Генка к матери.

— Мам, — начал он, — деньги где?

В середине стола стоял таз, в него вода капала. Анастасия Ивановна посмотрела на потолок.

— Для начала, неплохо бы вспомнить, что ты мужик, и крышу отремонтировать.

— Мам! — взвыл Генка.

— Ну, это же не меня, а тебя обидели!

– Чего, мам?

– Был бы мужиком, твоя баба не оставила бы тебя с носом!

– Это ты! Ты во всём виновата! Это ты такой дурацкий план придумала!

— А что ж ты другой не придумал? — огрызнулась мать. — Кишка тонка! Дай посмотрю.

Генка протянул ей листок.

— Сегодня извещение пришло. Приглашение на развод. Через десять дней.

— Пока ещё ты её муж, — сказала Анастасия Ивановна. — Собирайся, подмарафеться и к ней. Скажи, что развода не дашь, что любишь и всё такое.

— А если не поверит? — забеспокоился Генка.

— А ты сделай так, чтобы поверила!

Генка задумался. А ведь и правда, может сработает! Тамарка хоть и красивая баба, а на мужиков не заглядывалась. Он у неё единственный был, Геннадий в этом уверен. Он уже битый час бродил по двору старинного дома, наблюдал, кто выходит, представлял, как он, покуривая сигарету, будет из иномарки выходить. Эх, заживём! В деревне о таком и мечтать нельзя!

Вот только Тамарки дома не было. Звонил, звонил, пока соседка не вышла, сказала, что она на работе.

– Точно ненормальная! Такое горе, а она на работу устроилась! Вместо того, чтобы жить в своё удовольствие!

Генка уже проголодался, нервничать начал. Что за дела? Он тут голодный, холодный болтается!

И тут у дома остановилась чёрная машина. Генка таких и не видел никогда. А потом рот открыл. Из машины мужик вышел, Тамаре помог выйти. Так-так… Что за мужик? Что происходит? Геннадий решительно двинулся к ним.

— Гена? Ты что здесь делаешь? — Тамара смотрела удивлённо.

И косметика, и одежда другая совсем.

— Я к жене приехал, — ответил Генка. — А моя жена тут с каким-то хлыщом!

— Во-первых, не с хлыщом, — строго сказала Тамара. — А с Михаилом, моим другом юности. А во-вторых, тебе-то какое дело, с кем я? Или ты не получил приглашение на развод?

— Получил, — признался Генка. — Но развода я тебе не дам! Мы же любим друг друга! Поэтому я к тебе приехал жить!

Генка понимал, что слова звучат неубедительно. Но он их заранее приготовил! Тамара улыбнулась, потом рассмеялась.

— Гена, езжай домой! Не смеши народ! Как ты после всего решился сюда приехать?

Тамара взяла под руку Михаила и пошла к подъезду. Генка дёрнулся за ними, но мужик обернулся, так на него посмотрел, что у Геннадия всякое желание спорить пропало. Он развернулся и пошёл из двора.

Ну, сейчас матери выскажет! Ничего нормального придумать не может! Что ни план, то провал! А Тамара через полгода держала под руку того же Михаила, уже в ЗАГСе.