Это мой выходной! И если я хочу спать весь день, то я буду спать весь день! И вы, дорогая свекровь, не имеете права мне в этом возражать
— Марина, открывай! Я знаю, что ты дома!
Настойчивый звонок в дверь вырвал Марину из блаженного забытья. Она с трудом разлепила веки и посмотрела на часы: 10:12. Всего четыре часа сна после суточного дежурства в отделении интенсивной терапии. Четыре жалких часа, когда ей нужно было хотя бы восемь, чтобы просто начать чувствовать себя человеком.
Звонок повторился, еще более требовательный и длинный.
— Марина! Не притворяйся, что не слышишь!
Этот голос Марина узнала бы из тысячи. Свекровь. Альбина Васильевна собственной персоной. И судя по настойчивости, она не собиралась уходить.
Марина со стоном поднялась с кровати. Тело болело от усталости, в висках стучало. Последний пациент поступил за час до конца смены — инфаркт, пришлось провести реанимационные мероприятия, и домой она вернулась только в шесть утра вместо положенных пяти.
— Иду, — хрипло отозвалась она, натягивая халат.
— Наконец-то! — воскликнула свекровь, оглядывая невестку с ног до головы. — Ты что, еще спишь? Уже десятый час!
— Доброе утро, Альбина Васильевна, — Марина попыталась улыбнуться. — Я только с дежурства. Легла в шесть утра.
— А, так ты ночью работала, — свекровь кивнула, проходя в квартиру без приглашения. — Ну, тогда понятно. Но ничего, сейчас быстренько соберешься, и поедем. На улице такая погода отличная! Грех дома сидеть.
Марина недоуменно смотрела на свекровь, пытаясь понять, о чем она говорит.
— Поедем? Куда?
— Как куда? — Альбина Васильевна уже сняла плащ и повесила его в прихожей. — На дачу, конечно! Сегодня будем грядки готовить к посадке. Я все инструменты взяла, перчатки тебе купила новые, удобные.
Марина почувствовала, как внутри нарастает волна протеста, но попыталась сохранить спокойствие.
— Альбина Васильевна, я не могу сегодня ехать на дачу. Я отработала сутки, мне нужно выспаться.
Свекровь махнула рукой:
— Да ладно тебе, выспишься еще! Весна на дворе, посадочный сезон начинается. Если сейчас грядки не подготовим, потом поздно будет. А мне одной не справиться, ты же понимаешь.
— Я понимаю, но сегодня я действительно не могу, — Марина старалась говорить твердо, но вежливо. — Я очень устала. У нас была тяжелая ночь в отделении.
Альбина Васильевна прошла на кухню.
— Я тебе кофе сварю крепкий, взбодришься. И бутерброды сделаю. Поешь, и всё пройдет. В твои годы я и не такое выдерживала! Помню, работала, потом дома порядок надо было поддерживать, дети маленькие…
Марина закрыла глаза, пытаясь справиться с раздражением. Каждый раз одно и то же — свекровь будто намеренно не слышала, что ей говорят.
— Альбина Васильевна, я не поеду сегодня на дачу. Мне нужно отдохнуть. У меня выходной.
Свекровь замерла с банкой кофе в руках и повернулась к невестке:
— Вот именно! У тебя выходной! И нечего его тратить на сон. Сон — это пустая трата времени. А на даче свежий воздух, физическая активность. Это полезно! Паша, между прочим, тоже так считает.
— Паша работает в офисе с девяти до шести, а не сутками в больнице, — Марина почувствовала, как голос начинает дрожать от сдерживаемых эмоций. — И я уверена, что если бы он отработал сутки, вы бы не стали тащить его на дачу копать грядки.
— Ну вот, начинается, — Альбина Васильевна поджала губы. — Вечно ты сравниваешь. Мужчина и женщина — это разные вещи. У каждого свои обязанности.
— И моя обязанность — помогать вам на даче в мой единственный выходной после суточной смены? — Марина уже не скрывала раздражения.
— А что такого? — свекровь развела руками. — Ты же часть семьи. В семье все друг другу помогают. Или ты считаешь, что невестка не должна помогать свекрови? Если бы я сказала такое своей свекрови в своё время, то она бы меня уже…
— Да мне плевать… — Марина сделала особое ударение на этих словах, — Мне плевать, что бы сделала с вами ваша свекровь! Я отработала сутки, устала и хочу выспаться!
— Это твой выбор, — парировала Альбина Васильевна, гремя чашками. — Могла бы найти работу поспокойнее. Вон, в поликлинике, например. И график был бы удобнее, и дома больше времени проводила бы.
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Сколько раз она слышала эти рассуждения? Сколько раз свекровь пыталась «направить её на путь истинный»?
— Я люблю свою работу, — твердо сказала она. — И я хорошая медсестра. Мои пациенты…
— Пациенты, пациенты, — перебила свекровь. — А о муже ты подумала? О семье? Паша приходит домой, а жена на дежурстве. Выходной у неё, видите ли, спать она будет! А о том, что на даче всё пропадает, ты не думаешь?
Марина сжала кулаки:
— На даче ничего не пропадает, Альбина Васильевна. Сейчас только май, сезон толком не начался, ещё прохладно. И потом, это ваша дача, не моя.
— Вот оно что! — свекровь всплеснула руками. — Значит, не твоя дача? А когда осенью урожай собирать, так сразу твоя становится? Когда банки с заготовками забирать — так не отказываешься!
— Я не просила этих заготовок, — тихо произнесла Марина. — Вы сами их приносите, а потом попрекаете.
— Неблагодарная! — Альбина Васильевна повысила голос. — Я для кого стараюсь? Для вас же с Пашей! Чтобы вы питались нормально, а не этой своей химозой с магазина!
Марина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Усталость накатывала волнами, голова раскалывалась, а этот разговор высасывал последние силы.
— Альбина Васильевна, я сейчас скажу один раз, и очень прошу меня услышать, — она посмотрела свекрови прямо в глаза.
— И что же?
— Это мой выходной! И если я хочу спать весь день, то я буду спать весь день! И вы, дорогая свекровь, не имеете права мне в этом возражать!
На кухне повисла тишина. Альбина Васильевна медленно поставила чашку на стол.
— Вот, значит, как, — процедила она. — Научилась разговаривать со старшими. Что ж, придется рассказать Паше, какую жену он себе выбрал. Бессовестную, ленивую…
— Звоните, — Марина достала телефон. — Прямо сейчас позвоним Паше. Пусть послушает, как его мать приходит в чужой дом и пытается командовать.
— В чужой дом? — задохнулась от возмущения свекровь. — Это дом моего сына!
— Это наш с Пашей дом, — отрезала Марина. — И я имею право отдыхать в своем доме после тяжелой смены. Я не ваша личная помощница на даче.
Она нажала кнопку вызова. Гудки показались особенно громкими в звенящей тишине кухни. Альбина Васильевна стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на невестку так, словно видела её впервые.
— Алло? — голос Паши звучал удивленно. — Что случилось?
— Паша, твоя мать здесь, — начала Марина. — Хочет тебе что-то сказать.
Она протянула телефон свекрови, и та буквально выхватила его из её рук.
— Пашенька, сынок! Ты представляешь, что твоя жена устроила? Я приехала забрать её на дачу, помочь с грядками, а она… А она отказывается! — возмущенно продолжала Альбина Васильевна. — Говорит, что будет спать весь день, представляешь? А у нас грядки не подготовлены, сезон начинается. Я же одна не справлюсь!
Марина стояла рядом, скрестив руки на груди. Она слышала неразборчивый голос мужа из трубки и по меняющемуся выражению лица свекрови понимала, что пока Павел выслушивает мать, не перебивая.
— Да-да, именно так и сказала, — Альбина Васильевна бросила торжествующий взгляд на невестку. — Что это её выходной, и она будет спать, и что я не имею права ей возражать. Как будто я — чужой человек!
Марина закатила глаза. Если свекровь надеялась разжалобить Пашу, изображая беззащитную пожилую женщину, то Марина рассчитывала на здравый смысл мужа. В конце концов, он знал, какие смены у неё бывают, сколько сил они отнимают. И Паша не раз говорил, что восхищается её работой.
Альбина Васильевна внезапно протянула ей телефон:
— Держи, он хочет с тобой поговорить.
Марина с облегчением взяла трубку:
— Паш, извини, что беспокоим, но твоя мама…
— Марин, — перебил её муж, и по его тону она сразу поняла, что что-то не так. — Я не понимаю, в чём проблема. Почему ты не можешь помочь маме?
Марина опешила:
— Паша, я только с дежурства. Суточного. Я легла в шесть утра и проспала всего четыре часа. Я измотана.
— Ну так поспала бы пару часов и поехала, — в голосе Павла звучала досада. — Это же совсем несложно.
— Не сложно? — Марина не поверила своим ушам. — Ты хоть представляешь, какая у меня была смена? Последний пациент — инфаркт, мы его еле откачали!
— Марина, — теперь в голосе мужа появились нотки раздражения, — мама не просит тебя спасать кого-то. Просто помочь на даче. На свежем воздухе, между прочим. Это полезно.
— Паш, — Марина постаралась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало, — я медик. И я знаю, что после такой смены мне нужен полноценный отдых. Иначе я не смогу нормально работать завтра. А завтра у меня снова смена, и от меня будет зависеть здоровье реальных людей.
— А что, по-твоему, мама — не реальный человек? — неожиданно резко спросил Павел. — Ей шестьдесят пять, между прочим. И она одна всю дачу тянет.
— Которую мы практически не используем, — не выдержала Марина. — Мы бываем там раз в месяц, не больше!
— Это не значит, что можно забросить участок! Там наш урожай растёт, между прочим.
— Вот именно — ваш, — Марина почувствовала, как дрожит голос. — Твой и твоей мамы. Потому что это вы решаете, что там сажать, когда и как ухаживать. А я почему-то должна безропотно выполнять роль бесплатной рабочей силы!
Альбина Васильевна, стоявшая рядом, всплеснула руками:
— Ты слышишь, Паша? Слышишь, что она говорит? Рабочей силы! Да я о ней как о родной дочери забочусь!
— Марина, — голос Павла стал холодным, — я не понимаю, что на тебя нашло. Мама всегда заботится о нас. И это не такая уж большая просьба — поехать помочь ей на даче.
— Сейчас не может, так завтра поедет, — вставила Альбина Васильевна. — Завтра не менее подходящий день!
— У меня завтра смена, — напомнила Марина.
— А в следующий выходной? — не унималась свекровь.
Марина почувствовала, что ещё немного, и она просто взорвётся. Почему она должна оправдываться за желание отдохнуть в собственный выходной? Почему её работа не воспринимается серьёзно?
— Паша, — она попыталась воззвать к разуму мужа, — ты бы поехал копать грядки, если бы не спал сутки?
— Это другое, — отрезал Павел. — У меня ответственная работа, требующая концентрации. Я не могу позволить себе быть невыспавшимся.
Марина застыла, не веря своим ушам. Её работа, по мнению мужа, не требовала концентрации? Работа, где ошибка могла стоить кому-то жизни?
— Знаешь что, Паша? — тихо сказала она. — Пусть твоя мама отправляется на дачу одна. А мы с тобой продолжим этот разговор вечером. Когда ты вернёшься с работы, а я хоть немного высплюсь.
— Марина… — начал было Павел, но она прервала звонок.
Альбина Васильевна смотрела на Марину с плохо скрываемым торжеством:
— Вот видишь, даже Паша считает, что ты должна помогать. Семья всё-таки.
Марина молча вернула телефон в карман халата. Усталость и обида сменились холодной решимостью.
— Альбина Васильевна, вы можете остаться здесь и дождаться вечера, когда придёт Паша, или уехать на дачу. Но я ложусь спать. Прямо сейчас.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Свекровь что-то возмущённо кричала вслед, но Марина уже не слушала. Она рухнула на кровать и мгновенно провалилась в тяжёлый сон.
Проснулась она от звука хлопнувшей входной двери. На часах было почти шесть вечера. Марина с удивлением обнаружила, что проспала весь день — видимо, организм взял своё. Голова всё ещё была тяжёлой, но уже не болела так мучительно, как утром.
Из кухни доносились голоса — Паша вернулся с работы, и, судя по всему, Альбина Васильевна так и не уехала на дачу, а дождалась сына. Марина глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Этот разговор нельзя было откладывать.
Она прошла в ванную, умылась холодной водой и, переодевшись из халата в домашние брюки и футболку, направилась на кухню.
— А, проснулась наконец, — Альбина Васильевна сидела за столом рядом с Пашей. Перед ними стояли чашки с чаем. — День уже закончился, между прочим.
— Добрый вечер, — Марина посмотрела на мужа.
Паша выглядел напряжённым, но кивнул в ответ:
— Мама рассказала, что произошло утром.
— А что именно она рассказала? — Марина прошла к столу, но садиться не стала. — Что хотела заставить меня ехать на дачу после суточного дежурства? Или что не услышала ни одной моей просьбы дать мне выспаться?
— Не преувеличивай, — поморщился Павел. — Никто никого не заставлял. Мама просто предложила помочь.
— Предложила? — Марина горько усмехнулась. — Паша, она пришла в десять утра, когда знала, что я только с дежурства, и начала требовать, чтобы я ехала с ней копать грядки. Это не предложение, это приказ.
— Мариночка, — елейным голосом произнесла свекровь, — я просто забочусь о тебе. Свежий воздух гораздо полезнее, чем целый день в постели валяться.
— Это мне, медику, вы рассказываете о пользе свежего воздуха? — Марина скрестила руки на груди. — И о том, что организму не нужен отдых после стресса и бессонной ночи?
— Ну начинается, — Альбина Васильевна закатила глаза. — Сразу в позу становится, как только что-то не по её!
— Паша, — Марина решила игнорировать свекровь и обратилась напрямую к мужу. — Сейчас я хочу поговорить с тобой. О нас. О том, что происходит в нашей семье.
— Ничего особенного не происходит, — отмахнулся Павел. — Обычная ситуация. Мама попросила помочь, ты отказалась.
— Ты правда не видишь проблемы? — изумилась Марина. — Твоя мать приходит в наш дом, когда тебя нет, пытается командовать мной, указывать, как мне проводить мой собственный выходной. А когда я возражаю, звонит тебе и жалуется, выставляя меня бессердечной и ленивой.
— Не преувеличивай, — повторил Павел. — Мама просто хотела…
— Чтобы я прыгнула по первому её требованию в машину, — закончила за него Марина. — И сделала то, что хочет она, а не то, что нужно мне. И ты это поддержал. Ты даже не выслушал меня, не попытался понять.
— Но ведь правда, — вмешалась Альбина Васильевна, — ничего страшного не случилось бы, если бы ты поехала помочь. Подумаешь, не выспалась…
— Вот именно! — Марина повысила голос. — «Подумаешь»! Мои потребности, моя усталость, моя работа — всё это для вас «подумаешь». А ваша дача, ваши грядки — это святое!
— Наша дача, — поправил Павел. — Мы же семья, Марина.
— Семья? — она посмотрела прямо в глаза мужу. — Семья — это когда уважают друг друга, Паша. Когда слышат. Когда поддерживают. Вы с матерью — семья. А я — так, приложение к вам. Удобная помощница, которая должна прыгать и помогать по первому щелчку.
— Теперь я неблагодарная мать, которая давит на сына, — всплеснула руками Альбина Васильевна. — Паша, ты слышишь, что она говорит?
— Слышу, — Павел нахмурился. — Марина, ты перегибаешь палку. Моя мать много для нас делает, и немного уважения…
— Уважение должно быть взаимным, — отрезала Марина. — Я уважаю труд твоей матери. Но я требую, чтобы и мой труд, и мои потребности также уважали.
— Твои потребности? — усмехнулась свекровь. — Да что ты знаешь о…
— Значит, так, — Марина выпрямилась и обвела взглядом обоих, перебивая при этом свекровь. — С этого момента я больше не еду ни на какие дачи. Ни в этот выходной, ни в следующий. Мой выходной принадлежит мне. И если я хочу спать весь день, то я буду спать весь день. И ни ты, Паша, ни вы, Альбина Васильевна, не имеете права мне в этом возражать…
— Да что это за неблагодарная девчонка?! — разозлилась ещё больше Альбина Васильевна. — Если ты сама в следующий раз не поедешь со мной, по доброй воле, то я насильно за волосы запихаю тебя в машину! Устала она, видишь ли, выспаться она хочет! Да мне плевать, что ты там хочешь! Ты жена! Ты невестка! А значит…
— Значит, пошла вон из моего дома! — прервала эти возмущения Марина.
Паша уже не понимал, что происходит, и тихонечко допивал свой чай, пока мать и жена уже готовы были броситься друг на друга.
Не дожидаясь, что свекровь ещё что-то ляпнет, что ей не понравится, Марина схватила её за локоть и вытащила резко в коридор, а там и за входную дверь. Вдогонку Альбине Васильевне, Марина швырнула ей её плащ, обувь и сумку и закрыла дверь.
— Марина! Ты совсем уже… — начал было муж возмущаться, когда до него с запозданием начало доходить, что только что сделала его жена.
— Рот свой закрой, милый мой! И если ещё хоть раз, ты или твоя мамочка, будете мне тут указывать, что мне и когда делать, то я просто разведусь с тобой и забуду вообще о твоём существовании! Понял меня?!
Паша только молча кивнул. Хоть он и не был согласен с женой, но по её выражению лица и тону голоса, он понял, что она действительно так и поступит, а он не хотел остаться один и без квартиры, а Марина бы в любом случае, подала на раздел имущества. Так что лучше промолчать и пустить всё на самотёк…
Мама в долгах? Очень жаль. Пусть твоя мама решает свои проблемы сама, — заявила жена
Свекровь Арины, Ирина Михайловна, разговаривала так, словно каждая беседа была соревнованием. В ее мире победителем становился тот, кто громче выскажет свое мнение. Но сегодня все вышло иначе. Телефонный разговор прервался неожиданно. Арина положила трубку и устало посмотрела на экран ноутбука. Красный цвет просроченного дедлайна по заказу не добавлял настроения, а из комнаты напротив доносились звуки компьютерной игры, в которую самозабвенно играл ее муж.
В доме Арины телефонные звонки от свекрови с просьбами «одолжить до пенсии» превратились в регулярный ритуал. Ирина Михайловна просила деньги беспечным тоном, как будто речь шла о мелочи на хлеб, а не о суммах, равных половине месячного заработка невестки.
— Тимофей, — Арина вошла в комнату мужа и щелкнула выключателем, — твоя мать снова звонила по поводу денег.
Взгляд Тимофея не оторвался от экрана.
— Что ей нужно?
— Тридцать тысяч. Заверяет, что в последний раз, — Арина скрестила руки.
Плечи мужа дернулись в небрежном пожатии, глаза по-прежнему были прикованы к мерцающему монитору.
— Так дай ей. У тебя же недавно был крупный перевод.
Арина выдохнула, чувствуя знакомую тяжесть. Разговор повторялся снова и снова по одному сценарию. Тимофей отстранялся от решения финансовых вопросов, перекладывая ответственность на нее. Чего еще ждать от человека, называющего себя «свободным художником»? Разработка сайтов, которую он вел, всегда находилась в стадии «вот-вот закончу», но стабильных денег в семью не приносила.
Вернувшись к работе, Арина погрузилась в срочный перевод документов. Фриланс давал ей ощущение некоторой финансовой независимости, но деньги исчезали с пугающей скоростью. Коммуналка, продукты, одежда, техника, недавняя поездка на море — все эти расходы ложились на плечи Арины, пока Тимофей увлеченно работал над «революционным проектом».
Последний разговор о распределении семейного бюджета Арина вспоминала с горечью.
— Почему я должна оплачивать твои посиделки с друзьями? — спросила она, просматривая выписку с карты.
— Потому что ты сильная, — улыбнулся Тимофей, — ты всегда находишь выход из положения.
Эта фраза стала негласным девизом их брака. «Ты сильная» — произносил Тимофей, когда требовалось срочно закрыть счет. «Ты сильная» — говорил он, когда Арина валилась с ног от усталости. На языке их семейных отношений эти слова имели четкий перевод: «Ты всегда платишь».
В характере Арины было решать проблемы, а не создавать их. Тихое согласие с финансовым неравенством стало способом сохранить мир в доме. «Главное — покой», — напоминала она себе, отправляя деньги за съемную квартиру.
К вечеру появилась Ирина Михайловна. Да, именно появилась — третью неделю свекровь жила с ними после очередного конфликта с соседями по коммунальной квартире. Женщина вошла, нагруженная пакетами с косметикой.
— Все это необходимые вещи, — заявила она, выставляя покупки на стол. — Без хорошего ухода за лицом никуда. А тебе, Ариночка, купила замечательный крем. Попробуешь — спасибо скажешь.
Арина посмотрела на дорогую упаковку, лишь молча кивнув. Ее собственный недорогой крем заканчивался, а на новый денег уже не хватало.
— Благодарю, Ирина Михайловна, но мне хватило бы обычного средства, — сказала она тихо.
Свекровь отмахнулась широким жестом:
— Что ты! На себе экономить нельзя! Я никогда не экономлю на уходе. Видишь результат? Кто даст мне мои годы?
Тимофей смотрел на мать с нескрываемым восхищением. Для него она всегда была примером жизнелюбия. «Мама сама поднимала двоих детей», — часто повторял он с гордостью, — «и посмотри, как прекрасно выглядит!»
Арина не знала точно, что Ирина Михайловна рассказывала сыну о своем прошлом, но в его изложении свекровь представала настоящей героиней. Возможно, так оно и было. Однако сейчас эта «самостоятельная женщина» с оттенком превосходства рассуждала о своей независимости и при этом регулярно просила финансовой поддержки.
Отношения со свекровью никогда не складывались просто. Арина старалась поддерживать добрые отношения — поздравляла с праздниками, помогала с домашними делами, иногда выручала деньгами. Но с каждым годом запросы Ирины Михайловны росли. Вначале это были небольшие займы, затем — крупные суммы на «жизненно важные» приобретения. Теперь же это превратилось в регулярные требования, которые не прекратились даже когда свекровь переехала к ним.
Однажды вечером, когда Тимофей ушел на «важную встречу с потенциальными партнерами», Ирина Михайловна решила провести с невесткой «серьезный разговор».
— Я много думала в последнее время, — начала свекровь, — мне необходимо обновить гардероб и сделать ремонт. Видела прекрасную кухню в рассрочку…
Арина прекратила печатать и подняла глаза от компьютера.
— Ирина Михайловна, у вас же комната в коммунальной квартире. Как вы планируете там делать ремонт?
— Это неважно! — отрезала свекровь. — Главное, что кухня будет моя. Если не хочешь помогать — прямо скажи. Только учти, что Тимофею придется выбирать между нами. И кого, думаешь, он выберет?
После этого разговора Арина заметила, что свекровь начала активно оформлять покупки в кредит: новый телефон, шуба, мебель, дорогая косметика… Все приобреталось так, будто деньги должны были материализоваться из воздуха. Арина не представляла, сколько кредитов успела набрать Ирина Михайловна.
Истина открылась неожиданно. В холодное октябрьское утро Тимофей вернулся домой раньше обычного. Тревога на его лице была настолько явной, что Арина встревожилась.
— Что произошло?
— Мама звонила. У нее неприятности, — Тимофей прошел на кухню, налил воды и выпил всю чашку одним глотком. — Серьезные проблемы с кредитами.
— Что именно случилось? — Арина последовала за ним. — Сколько у нее долгов?
— Точно не знаю… но много. Банк грозит коллекторами, если не погасить хотя бы часть, — Тимофей взъерошил волосы. — Нужно срочно помочь.
Арина застыла. Последние месяцы выдались финансово тяжелыми: один из постоянных заказчиков закрыл проект, а найти нового в условиях жесткой конкуренции оказалось сложнее, чем ожидалось. К тому же, Тимофей со своими вечными «перспективными» проектами…
— Какая сумма? — спросила Арина прямо.
— Триста тысяч. Хотя бы часть, чтобы банк отстал.
Триста тысяч. Практически все сбережения, которые она откладывала на случай болезни или потери работы. Деньги, служившие последним оплотом безопасности.
— Почему твоя мать не обратилась в банк для реструктуризации долга? Или не запросила рассрочку? Существуют законные способы решения проблем с кредитами.
Тимофей взглянул на жену так, будто она сказала нечто абсурдное:
— Ты что! Это же мама! Она не станет унижаться перед какими-то клерками. И что они могут предложить? Только глубже загонят в долги.
Арина задумалась. В словах мужа была только эмоциональная составляющая, без практического смысла. Кредиты не исчезают сами по себе. Если не решать проблему законным путем, она будет только разрастаться.
— А что с твоим братом? Почему Дмитрий не помогает матери?
— У него свои проблемы, — отмахнулся Тимофей. — К тому же, он всегда был маминым любимчиком. Она не хочет его тревожить.
«А меня, значит, можно», — подумала Арина, но промолчала.
— Тимофей, я не могу отдать все наши сбережения. Это деньги на непредвиденные обстоятельства, на случай, если кто-то из нас лишится работы или заболеет.
— У тебя всегда есть работа! — воскликнул Тимофей. — Ты никогда не сидишь без дела. А маме помощь нужна сейчас. Если не поможем, ее замучают коллекторы. Ты этого хочешь?
Мышцы спины Арины напряглись. Этот прием был ей хорошо знаком — переложить вину, сделать ее ответственной за чужие проблемы. Но сейчас что-то внутри сломалось. Может, накопившаяся усталость, а может — понимание, что это не последний раз, когда ее просят отдать все до копейки.
— Нет, — твердо сказала она, — я не отдам последние деньги. Пусть твоя мать обратится в банк, объяснит ситуацию, попросит реструктуризацию. Это нормальная практика.
Тимофей недоверчиво посмотрел на жену:
— Ты серьезно отказываешься помочь родной матери?
— Я отказываюсь бросать деньги в бездонную яму, — ответила Арина. — Твоя мать продолжит набирать кредиты, если будет знать, что мы всегда выручим.
Муж покачал головой, не скрывая разочарования:
— Я тебя не узнаю. Ты стала такой… бессердечной.
Арина поставила чашку на стол, посмотрела прямо в глаза мужу и сказала спокойно:
— Мама в долгах? Очень жаль. Пусть твоя мама решает свои проблемы сама.
Лицо Тимофея изменилось мгновенно. Спокойное выражение сменилось гневом, словно кто-то повернул переключатель. Кулаки мужа сжались так сильно, что костяшки побелели.
— Да как ты можешь! — его голос поднялся до крика. — Ты же всегда вытягиваешь нас! Всегда находишь выход! Сейчас тоже надо!
Арина не отвела взгляд. Раньше она бы отступила, согласилась, лишь бы не слышать этот тон. Но что-то внутри нее изменилось. Может, это была точка невозврата, или просто накопившаяся усталость от постоянной роли спасательного круга.
— Я не банк, Тимофей, — твердо произнесла Арина. — Я твоя жена. У нас ипотека за квартиру и свои цели. Мы не можем отдать последнее.
Тимофей смотрел на жену так, будто видел ее впервые. Затем резко развернулся и вышел из кухни. Хлопок двери спальни эхом разнесся по квартире.
Арина осталась одна. Вечер тянулся медленно, наполненный тишиной и неопределенностью. Звуки стали громче — тиканье часов, гул холодильника, шум воды в трубах. Сон не шел. Впервые за три года брака Арина ночевала на диване в гостиной.
Следующий день прошел в молчании. Тимофей ушел рано утром, даже не выпив кофе. Арина работала дома, пытаясь сосредоточиться на переводе технической документации. Мысли разбегались, но заказ нужно было сдать к вечеру.
Ирина Михайловна звонила трижды. Арина не брала трубку. Что она могла сказать свекрови?
Тимофей вернулся поздно. По запаху алкоголя Арина поняла, где муж провел вечер. Никогда раньше Тимофей не приходил домой пьяным.
— Надеюсь, ты довольна, — начал муж, едва переступив порог. — Ты бессердечная. Это же мама! Моя мать, понимаешь? Как ты можешь так поступать?
Арина молча прошла на кухню. Тимофей последовал за ней, не прекращая монолог.
— Ты знаешь, как она плакала? Она позвонила мне сегодня утром. Сказала, что банк грозится отобрать последнее. А у нее даже нормальной еды нет! А ты со своими принципами… — голос Тимофея дрожал от негодования.
Арина подошла к ноутбуку, стоявшему на кухонном столе. Несколько движений — и на экране появилась таблица.
— Тимофей, посмотри сюда, — спокойно сказала Арина. — Это наши расходы за последний год.
Муж нехотя взглянул на экран.
— И что?
— Видишь эти цифры? Семьдесят процентов нашего бюджета — с моей зарплаты. Семьдесят, Тимофей. А вот это, — Арина указала на другую колонку, — помощь от твоей матери. Ноль процентов. За все время.
Тимофей моргнул, будто пытаясь прогнать туман перед глазами.
— Это ничего не значит. Ей сейчас нужна помощь.
— А нам не нужна? — Арина открыла другую вкладку. — Вот наш график платежей по ипотеке. Через неделю очередной взнос. Двадцать пять тысяч. Если мы отдадим деньги твоей матери, нам нечем будет платить. Ты хочешь, чтобы мы не внесли взнос в ипотеку, чтобы купить ей новую микроволновку?
— При чем тут микроволновка? — растерянно спросил Тимофей.
— Твоя мать вчера звонила не только тебе. Она позвонила и мне. Знаешь, что она хотела? Не деньги на погашение кредита. Она хотела, чтобы я купила ей новую микроволновку, потому что старая сломалась. И еще набор кастрюль. Цитирую: «Ты же понимаешь, что мне нужна качественная посуда». А о кредитах — ни слова.
Тимофей застыл. Его лицо отражало внутреннюю борьбу. Он хотел поверить жене, но годы материнского влияния сделали свое дело.
— Но она же надеется… — пробормотал он наконец.
Арина кивнула и сказала:
— Пусть надеется на того, кто не обещает больше, чем может дать.
Тишина наполнила кухню. Тимофей стоял у стола, опустив плечи. Впервые за долгое время он выглядел не как воинственный защитник матери, а как растерянный человек, осознавший неприятную истину.
— Мне нужно подумать, — тихо сказал Тимофей и направился в ванную.
Арина осталась на кухне. Решение пришло к ней внезапно, но с абсолютной ясностью. Она открыла свой банковский аккаунт и перевела двести тысяч на накопительный счет. Деньги, которые могли уйти на погашение чужих долгов, теперь стали их страховкой.
Утром Ирина Михайловна позвонила снова. Голос свекрови звучал раздраженно:
— Арина, ты не понимаешь серьезности ситуации! Мне нужны деньги сейчас! Тимофей сказал, что у вас есть сбережения.
— Ирина Михайловна, мы не можем вам помочь, — спокойно ответила Арина. — У нас ипотека и свои финансовые обязательства.
— Эта твоя ипотека! — фыркнула свекровь. — Кто вас вообще просил покупать квартиру? Жили бы со мной и горя не знали! А теперь, когда мне нужна помощь, вы отворачиваетесь!
Арина почувствовала знакомое напряжение в висках — начиналась мигрень. Но в этот раз она не уступила.
— Вам нужно обратиться в банк для реструктуризации долга. Мы не можем взять ваши проблемы на себя.
— Ты! — голос Ирины Михайловны дрожал от гнева. — Ты настраиваешь моего сына против меня! Он всегда был хорошим мальчиком, пока не встретил тебя!
Звонок оборвался. Свекровь бросила трубку.
Тимофей вернулся с работы поздно. Его лицо выражало усталость, но не гнев. Он сел напротив Арины, сложил руки на столе.
— Мама звонила сегодня. Сказала, что ты отказалась помогать.
Арина кивнула:
— Да, отказалась.
— Ты была права, — неожиданно сказал Тимофей. — Я поговорил с Дмитрием. Оказывается, она и ему звонила. И его жене. И даже соседям пыталась занять. Когда я спросил, на что ей столько денег, она начала кричать, что я неблагодарный сын.
Арина молчала, давая мужу возможность высказаться.
— Я позвонил в банк, — продолжил Тимофей. — Попросил информацию о ее кредитах. Знаешь, что мне сказали? У нее нет просроченных платежей. Вообще. Только рассрочки в магазинах, и те в порядке.
— Она солгала нам? — тихо спросила Арина.
— Не совсем, — Тимофей потер виски. — У нее действительно много кредитов, но она выплачивает их вовремя. Просто… ей всегда мало. Она привыкла жить не по средствам и считает, что дети обязаны ей помогать.
Той ночью они долго разговаривали. Впервые за годы брака Тимофей открыто говорил о своем детстве, о матери, которая всегда ставила свои желания выше потребностей детей. О том, как она манипулировала, используя чувство вины. О том, как он боялся ее разочаровать.
Утром Тимофей позвонил матери и сказал, что они не будут давать ей денег. Ирина Михайловна кричала, плакала, угрожала. А потом, поняв, что ее тактика больше не работает, просто повесила трубку.
Прошло несколько месяцев. Арина и Тимофей постепенно учились жить по-новому. Тимофей начал работать стабильнее, внося свой вклад в семейный бюджет. Уже не «вот-вот», а регулярно и предсказуемо. Ирина Михайловна перестала звонить. Она нашла новую жертву — дальнюю родственницу, недавно получившую наследство.
Однажды вечером, сидя в кафе, Арина поймала себя на мысли, что улыбается. По-настоящему, искренне. Впервые за долгое время она чувствовала себя защищенной. Не потому, что стала богаче или успешнее. А потому, что научилась ставить границы.
— О чем ты думаешь? — спросил Тимофей, заметив ее улыбку.
— О том, что если у тебя нет границ — на тебя повесит всех не жизнь, а родня, — ответила Арина.
Тимофей взял ее за руку.
— Спасибо, что научила меня этому. Мне до сих пор бывает сложно говорить «нет», но я учусь.
Арина сжала его ладонь. Впереди их ждало много испытаний, но сейчас, в этот момент, они были на верном пути. Пути к жизни, где их собственные приоритеты имели значение, где не нужно было жертвовать своим будущим ради чужих прихотей.
