Это не мои ботинки. Антон указал на полку у двери. — Это случайность. Лена отвела глаза в сторону

Антон вернулся из командировки поздно вечером. Скинув пальто и поставив чемодан в прихожей, он прошёл на кухню, чтобы попить воды. Но, дойдя до стола, остановился. На поверхности лежал его нож — один из тех, которые он сам аккуратно точил каждую неделю. Только теперь лезвие выглядело так, словно его варварски испортили.

— Что за… — пробормотал он, беря нож в руки. Проведя пальцем по кромке, Антон почувствовал неровности. — Кто это сделал?

На столе валялся точильный камень, рядом несколько металлических опилок. Антон недовольно выдохнул и отправился в спальню. Лена лежала на кровати, притворяясь спящей. Антон включил свет.

— Лена, вставай. — Голос его был мягким, но решительным.

Жена недовольно повернулась к нему:

— Что случилось? Почему ты свет включил?

Антон поднял нож, чтобы она увидела.

— Это. Ты объяснишь, что произошло?

Лена прикрыла глаза рукой и устало вздохнула.

— Господи, Антон, ты серьёзно? Это всего лишь нож.

— Всего лишь нож? — он нахмурился. — Это не «всего лишь нож». Это инструмент, за которым я слежу. Кто-то его испортил.

— Не знаю, о чём ты, — сказала она, отворачиваясь.

— Лена, ты же не точила его, верно? — Он присел на край кровати. — Тогда кто? Кто заходил?

Лена помолчала, затем бросила:

— Никто. Может, сам случайно повредил, или кошка что-то уронила.

Антон внимательно посмотрел на неё. Её голос звучал спокойно, но что-то в её тоне не совпадало с уверенностью. Он хотел спросить ещё, но решил отложить этот разговор.

— Ладно, — тихо ответил он. — Поговорим утром.

Он вышел из спальни, выключив свет, и вернулся на кухню. Сидя за столом, Антон водил пальцами по повреждённому лезвию, чувствуя, как в груди нарастает странное беспокойство.

Утром Антон проснулся с тяжёлым чувством. Лена уже ушла на работу, оставив записку на холодильнике: «Завтрак на столе. Хорошего дня!» Привычный жест, который всегда его радовал, теперь казался ему механическим. Он сел за кухонный стол, машинально жуя остывшие тосты, и снова обратил внимание на ножи. Все они висели на своих местах, но теперь Антон чувствовал к ним непривычное раздражение.

Чтобы отвлечься, он решил навести порядок в доме. Протирая пыль и расставляя вещи, Антон обратил внимание на некоторые странности. У входа стояла пара мужских ботинок, которых он раньше не видел. Это были не его ботинки — фасон и размер явно отличались. На стуле в гостиной лежала его рубашка, но он точно помнил, что не надевал её с момента покупки.

Антон нахмурился. Он пытался найти рациональные объяснения: возможно, Лена перебирала вещи и случайно забыла их убрать. Но ботинки? Чужие ботинки?

Когда Лена вернулась домой, Антон уже ждал её на кухне.

— Лена, у нас были гости? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

— Нет, конечно, — она быстро взглянула на него, пряча глаза. — Ты же знаешь, я не люблю, когда кто-то приходит, пока тебя нет.

— Странно, — он встал и подошёл к стулу, взяв с него рубашку. — Почему тогда эта рубашка здесь? Я её не надевал. И… ботинки у двери. Это не мои.

Лена замерла на мгновение, но тут же попыталась отмахнуться.

— Ах, рубашка? Я, наверное, доставала её из шкафа и случайно оставила. А ботинки… может, ремонтник заходил? Помнишь, я говорила, что у нас с дверью проблемы?

Антон смотрел на неё молча, чувствуя, как недоверие поднимается внутри.

— Ремонтник, значит, — протянул он. — И он, наверное, пытался точить мои ножи?

Лена отвела взгляд, занявшись разбором продуктов из пакетов.

— Антон, хватит. Ты начинаешь придираться. Разве это важно?

— Важно, если ты мне что-то не договариваешь, — тихо ответил он. — Но пока я не хочу ничего выяснять. Просто подумай, как это выглядит.

Лена не ответила. Напряжённая тишина повисла в воздухе. Антон чувствовал, что что-то в их доме изменилось. Ему казалось, что за привычным укладом скрывается нечто, что он пока не может понять.

Антон не мог успокоиться. Что-то в поведении Лены и в этих странных деталях не давало ему покоя. На выходных, когда Лена ушла на йогу, он решил заняться генеральной уборкой. Он знал, что в процессе может наткнуться на что-то, что объяснит его подозрения.

Начал он с гостиной. Обычные вещи, привычные мелочи. Но когда он дошёл до шкафа в коридоре, что-то всё же привлекло его внимание. На полке за старыми коробками с инструментами стояла небольшая кожаная сумка. Антон достал её и раскрыл. Внутри лежали запонки дорогие, серебряные, с гравировкой. Он осмотрел их внимательнее. Это точно не его вещь, и он не помнил, чтобы Лена дарила ему что-то подобное.

Сердце сжалось. Антон положил сумку на стол и осмотрел остальной шкаф. В одном из карманов старой куртки он нашёл чек из местного кафе. Дата совпадала с одним из дней его командировки. На чеке было два блюда и два кофе.

К вечеру Лена вернулась, как ни в чём не бывало, но Антон уже не мог притворяться, что всё в порядке. Он подошёл к ней, когда она готовила ужин.

— Лена, — начал он, стараясь сохранять спокойствие. — Мне нужно с тобой поговорить.

Она повернулась, на её лице мелькнуло удивление.

— Что случилось?

Антон выложил на стол сумку с запонками.

— Это. Ты можешь объяснить, откуда они у нас?

Лена растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Это… — начала она, — это, наверное, забыл тот ремонтник, о котором я говорила.

— Ремонтник? — Антон сдержанно усмехнулся. — И он носил такие запонки, когда точил мои ножи?

Лена покраснела и отвернулась.

— Антон, ты сейчас накручиваешь себя. Это просто случайная находка. Ты же знаешь, я бы никогда…

— Знаю? — перебил он её. — Знаю, Лена? Я нашёл чек из кафе, где ты была с кем-то в день, когда я был в командировке. Это тоже случайность?

Лена замолчала, её лицо стало мрачным.

— Хорошо, — наконец выдохнула она. — Я скажу правду. Да, кто-то был. Это был мой коллега. Мы просто пили кофе. Ничего серьёзного.

Антон пристально смотрел на неё, не веря. Что-то в её словах казалось ему недосказанным.

— А ножи? Почему он пытался их точить?

Лена отвела взгляд.

— Он хотел произвести впечатление, — тихо ответила она. — Вот и всё.

Антон задумчиво кивнул, но в его голове всё ещё не складывалась ясная картина. Слишком много мелочей, которые Лена пыталась скрыть, а правда выглядела слишком удобной, чтобы быть полной.

Антон долго сидел за столом, уставившись на запонки. В голове шумело. Лена ушла в спальню, бросив короткое: «Я устала, поговорим завтра». Но Антон знал, что откладывать этот разговор бессмысленно.

Позже вечером он всё-таки вошёл в спальню. Лена лежала с книгой, но явно не читала её. Он подошёл и сел на край кровати.

— Ты говоришь, что это был твой коллега. Хорошо, допустим. Но зачем он точил мои ножи? Это не выглядит как дружеское общение, Лена. — Его голос был спокойным, но твёрдым.

Она опустила книгу и села. На её лице читалось упрямство, но глаза выдали усталость и чувство вины.

— Антон, я не хотела, чтобы это зашло так далеко. Да, Игорь приходил. Но это было разово. Он зашёл, чтобы помочь с полкой в кладовке. Мы немного выпили. Он решил показать, какой он «мужик», и начал точить ножи. Я даже не просила. Он просто захотел впечатлить.

Антон молча слушал. Он ожидал что угодно, но не такой нелепой причины. Его раздражение отступило, уступив место непониманию.

— И ты решила скрыть это от меня? — спросил он. — Зачем? Ты думала, что я поверю, будто ничего не произошло?

Лена отвернулась, и на её лице появилось выражение досады.

— Да, я испугалась. Мне казалось, что ты всё раздуешь. А я не хотела скандала. Это была ошибка, я признаю, но ничего больше не было, я клянусь.

Антон замолчал. Он смотрел на жену, пытаясь решить, верить ей или нет. Лена выглядела искренней, но в его душе всё ещё оставалась тень сомнения.

— Ладно, — наконец сказал он. — Допустим, я тебе верю. Но ты должна понимать, что так дальше нельзя. Если я не могу доверять тебе, у нас ничего не получится.

Лена кивнула. Её голос дрогнул, когда она ответила:

— Я знаю, Антон. Я всё исправлю.

На следующий день Антон сидел за кухонным столом, привычными движениями перетачивая ножи. Он думал о том, что исправить кромку легко — достаточно терпения и мастерства. А вот с отношениями всё сложнее. Но, может быть, они с Леной всё-таки смогут восстановить утраченное доверие. Во всяком случае, он был готов попробовать.

Вот и пусть тебя твоя мать тогда кормит! Достал уже! Вечно только и слышу, что я не такая идеальная, как она

— Опять пересолено, — Миша поморщился, отодвигая тарелку с тушёной картошкой. — Сколько раз говорить, что я на диете и соль мне нельзя?

Оля промолчала, глядя в свою тарелку. Она точно помнила, что солила блюдо самую малость. Даже пробовала несколько раз во время готовки — вкус был идеальным.

— Знаешь, — Миша откинулся на спинку стула, постукивая вилкой по столу, — мама никогда не допускает таких ошибок. У неё всегда всё в меру — и соль, и специи. Может, тебе стоит позвонить ей и спросить, как она готовит? Не стесняйся, она с удовольствием поделится секретами.

Оля медленно подняла глаза.

— Я не пересаливала картошку, Миша.

— Да ладно тебе, — он фыркнул. — Я что, не знаю вкус соли? Вот мама делает…

— Давай без мамы сегодня, а? — Оля попыталась улыбнуться. — Просто поужинаем спокойно.

— Ты что, ревнуешь? — Миша удивлённо приподнял брови. — К родной матери? Это глупо, Оля.

— Я не ревную, — она сделала глубокий вдох. — Просто устала слышать сравнения.

— Какие сравнения? Я просто говорю, что мама готовит определённые блюда лучше. Это факт, не сравнение. Вот её пирожки с капустой — это что-то невероятное! А ты даже тесто нормальное замесить не можешь.

Оля сжала пальцами край стола от злости. Три года. Три года она слышала подобные комментарии почти каждый день. Сначала обижалась, потом пыталась научиться готовить «как мама», потом просто терпела. Но сегодня что-то надломилось.

— А помнишь, какую солянку она сварила на прошлой неделе? — продолжал Миша, не замечая состояния жены. — Вот это я понимаю — вкуснота! А твоя… Ну, она съедобная, конечно, но до маминой далеко.

Оля медленно поднялась из-за стола. Её движения были спокойными, почти механическими. Она взяла свою тарелку, затем — тарелку мужа.

— Эй, я ещё не доел! — возмутился Миша.

Не говоря ни слова, Оля отнесла обе тарелки к мусорному ведру и вытряхнула содержимое. Затем вернулась к столу, забрала кастрюлю с остатками тушёной картошки и проделала то же самое.

— Ты что творишь? — Миша вскочил. — С ума сошла?

Оля поставила пустую кастрюлю в раковину и повернулась к мужу.

— Вот и пусть тебя твоя мать тогда кормит! Достал уже! Вечно только и слышу, что я не такая идеальная, как она!

— Да что с тобой сегодня? — Миша развёл руками. — Истеричка! Из-за пары замечаний такой скандал устроила!

— Пары замечаний? — Оля горько усмехнулась. — Миша, ты каждый день, каждый приём пищи находишь, к чему придраться. То недосолено, то пересолено. То недожарено, то пережарено. И всегда, всегда за этим следует «а вот мама».

— Неправда! — Миша возмущённо фыркнул. — Я просто хочу помочь тебе стать лучше!

— Стать лучше? — Оля покачала головой. — Или стать твоей мамой? Потому что, кажется, только она умеет угодить великому и неповторимому Михаилу Ковалёву.

— Ты несправедлива, — Миша нахмурился. — Мама действительно готовит лучше. И убирается лучше. И вообще ведёт хозяйство как настоящая женщина. Это не моя вина, что ты не дотягиваешь до её уровня.

Оля смотрела на мужа долгим взглядом. Что-то решая для себя.

— Знаешь, я больше не буду готовить для тебя, — сказала она наконец. — Вообще. Никогда.

— Брось, — Миша махнул рукой. — Завтра остынешь и…

— И ещё, — перебила его Оля, — я подаю на развод.

— Развод? — Миша рассмеялся, но как-то неуверенно. — Из-за тушёной картошки? Оля, ты совсем с катушек съехала.

— Не из-за картошки, — Оля опустилась на стул. — Из-за трёх лет постоянных сравнений. Из-за того, что я никогда не была для тебя достаточно хорошей.

— Ты драматизируешь, — отмахнулся Миша. — Я просто высказываю конструктивную критику. Хочу, чтобы ты развивалась.

— Развивалась? — Оля подняла на него глаза. — Ты помнишь, как я училась готовить твои любимые блюда? Как просила рецепты у твоей мамы, как старалась? А она каждый раз «случайно» пропускала какой-нибудь ингредиент или меняла пропорции. И ты каждый раз говорил: «Не то. У мамы лучше».

Миша нахмурился, но промолчал.

— А помнишь, как я перестирала всю твою одежду, всё разложила в шкафу, а ты только фыркнул, что у твоей матери всё «по линеечке» в шкафу лежит? — продолжала Оля.

— Ну хватит, — Миша поморщился. — Придумываешь какие-то обиды на пустом месте.

Оля встала и подошла к шкафу. Открыла ящик с постельным бельём и достала оттуда толстую тетрадь.

— Знаешь, что это? — она положила тетрадь на стол перед мужем. — Когда мы поженились, я завела дневник, чтобы записывать все твои предпочтения. Что ты любишь есть, как складывать твои вещи, какую температуру воды ты предпочитаешь для душа. Я хотела быть идеальной женой.

Миша недоверчиво взял тетрадь и раскрыл её. Страница за страницей — аккуратные записи с датами, рецепты, заметки о его вкусах и привычках.

— Но знаешь, что я поняла со временем? — продолжала Оля. — Что дело не в моих навыках. Просто что бы я ни делала, всегда будет «не так, как мама». Потому что для тебя она — эталон. А я… Я просто неудачная копия.

— Это неправда, — возразил Миша, но как-то неуверенно. — Я ценю твои старания.

— Правда? — Оля горько усмехнулась. — Тогда скажи, когда ты в последний раз меня похвалил? Не сравнил с мамой, не указал на недостатки, а просто сказал: «Спасибо, вкусно»?

Миша открыл рот, но тут же закрыл. Он действительно не мог вспомнить.

— Вот видишь, — кивнула Оля. — И так во всём. Помнишь, в прошлом месяце я купила новое платье? А ты сказал: «Мама бы никогда такое не надела». На нашу годовщину я приготовила тот чертов наполеон с заварным кремом, простояла на кухне шесть часов. А ты только буркнул, что у мамы коржи тоньше.

— Ты всё не так понимаешь, — Миша начал раздражаться. — И вообще, если уж на то пошло, мама действительно готовит лучше. И хозяйство ведёт лучше. Это факт, а не критика.

— И с чего ты взял, что обязанность жены — быть идеальной домохозяйкой? — Оля внимательно посмотрела на мужа. — Я работаю наравне с тобой. Я архитектор, между прочим, а не кухарка.

— Ну вот, началось, — фыркнул Миша. — Карьера, равноправие и прочая чушь. Нормальная женщина должна уметь создать уют в доме.

— И я создавала, — тихо ответила Оля. — Три года создавала. А ты трамбовал это всё сравнениями с мамой, которая, в отличие от меня, никогда не работала, а всю жизнь занималась домом и тобой. У неё было в три раза больше времени на всю эту домашнюю идиллию.

Миша достал телефон.

— Кому ты звонишь? — напряглась Оля.

— Маме, — отрезал Миша. — Пусть приедет и объяснит тебе, как должна себя вести нормальная жена.

— Только этого не хватало, — простонала Оля.

— Алло, мам? — Миша отвернулся к окну. — У нас тут ситуация. Оля выбросила ужин и грозится подать на развод. Говорит, что я её с тобой сравниваю… Да, именно так… Нет, я просто сказал, что картошка пересолена… Да, конечно, приезжай.

Он повернулся к жене с торжествующей улыбкой.

— Мама сейчас приедет и всё уладит. Она умеет решать семейные проблемы.

Оля молча смотрела на мужа. В её взгляде читалась смесь усталости и какой-то окончательной решимости.

— Отлично, — произнесла она наконец. — Твоя мама — как раз то, что нужно этому вечеру, чтобы стать идеальным.

Тамара Николаевна появилась через сорок минут. Она вплыла в квартиру с пакетами продуктов, будто собиралась не мирить супругов, а готовить праздничный обед.

— Ну, где тут моя проблемная невестушка? — улыбнулась она, целуя сына в щёку. — Что у вас стряслось?

— Оля устроила истерику из-за ужина, — поспешил объяснить Миша. — Выбросила всю еду в мусорное ведро.

Тамара Николаевна покачала головой и повернулась к Оле, которая молча сидела за кухонным столом.

— Олечка, разве можно так обращаться с едой? — проворковала свекровь. — В моё время такое поведение считалось недопустимым. Еду нужно уважать.

— А людей? — тихо спросила Оля. — Людей тоже нужно уважать?

— О чём ты? — Тамара Николаевна непонимающе нахмурилась, снимая пальто. — Миша сказал, ты грозишься подать на развод. Из-за чего, позволь спросить? Из-за пары замечаний о еде?

— Не из-за еды, — Оля посмотрела прямо в глаза свекрови. — Из-за постоянных сравнений. Из-за того, что ваш сын никогда не видел во мне жену — только неудачную копию вас.

— Какие глупости, — Тамара Николаевна поставила пакеты на стол. — Миша просто ценит хорошую еду и уют в доме. Ничего странного. Мужчины имеют право требовать комфорта.

— Требовать? — Оля подняла брови. — Интересная формулировка.

— Не придирайся к словам, — отмахнулась свекровь и принялась доставать продукты. — Я привезла всё для нормального ужина. Сейчас покажу тебе, как готовить гуляш, раз уж у тебя проблемы с этим.

— У меня нет проблем с готовкой, — Оля скрестила руки на груди. — У Миши проблемы с принятием того, что я — не вы.

Тамара Николаевна демонстративно вздохнула и начала нарезать мясо, периодически бросая неодобрительные взгляды на кухонные принадлежности Оли.

— Этот нож совершенно затупился. Неужели трудно следить за инструментами? — она покачала головой. — А эта разделочная доска! Миша, как ты позволяешь пользоваться такими вещами? Это же просто позор!

Миша согласно кивал, бросая победоносные взгляды на жену. Оля молча наблюдала за этим парадом превосходства.

— А специи ты где хранишь? — продолжала Тамара Николаевна, копаясь в шкафчиках. — Боже мой, прямо над плитой? Они же выдыхаются от жара! Вот почему твоя еда безвкусная.

— Моя еда не безвкусная, — спокойно возразила Оля. — Просто Миша привык к вашей кухне.

— К хорошей кухне, ты хотела сказать, — парировала свекровь, споро нарезая овощи. — Мишенька с детства привык к нормальной домашней еде, а не к этим экспериментам с недосоленными и недожаренными блюдами.

Оля встала и прислонилась к дверному косяку, наблюдая, как Тамара Николаевна хозяйничает на её кухне, постоянно комментируя и критикуя всё подряд: от расположения посуды до качества продуктов.

— Вот так нужно нарезать лук, — приговаривала свекровь, двигаясь с поразительной скоростью. — Тонкими полукольцами, а не как попало. И обжаривать на среднем огне, а не сильном. И помешивать деревянной ложкой, а не этой пластмассовой гадостью.

Миша сидел рядом, довольно улыбаясь и комментируя:

— Видишь, Оля? Вот как должна работать настоящая хозяйка. Быстро, чётко, без лишних движений.

Оля молча смотрела на эту картину. Свекровь и её сын, объединённые против неё, наслаждающиеся моментом её унижения. Три года она терпела подобные сцены, пыталась угодить, старалась соответствовать. Ради чего? Ради мужчины, который никогда не видел в ней личность, только приложение к его идеальному образу матери?

— А у тебя соли приличной нет? — продолжала свекровь. — Эта йодированная только вкус портит. Мишенька, завтра же купи нормальной соли, морской, мелкого помола.

— Конечно, мам, — кивнул Миша. — И новые ножи тоже купим, и доски разделочные.

— И сковородку хорошую, с толстым дном, — добавила Тамара Николаевна. — На этой тонкой китайской дряни невозможно готовить нормальную еду.

Оля почувствовала, как что-то внутри неё окончательно надломилось. Это было не раздражение и даже не обида. Это было осознание — холодное, чёткое, бесповоротное.

— Знаете, — произнесла она, глядя на суетящуюся свекровь, — продолжайте. Показывайте мастер-класс. Я с удовольствием посмотрю, как должна выглядеть идеальная хозяйка. Только учтите — это последний раз, когда вы хозяйничаете на моей кухне.

— Что значит «последний раз»? — Тамара Николаевна замерла с ложкой в руке.

Оля медленно прошла к своей сумке, достала телефон и набрала номер.

— Алло, Катя? Привет. Помнишь, ты предлагала пожить у тебя, если что? Я могу приехать сегодня?

— Оля, что за цирк? — Миша вскочил со стула. — Какая Катя? Какое «пожить»?

— Спасибо, буду через час, — Оля закончила разговор и повернулась к мужу и свекрови. — Я ухожу. Насовсем.

— Никуда ты не пойдёшь! — рявкнул Миша. — Мама специально приехала, готовит…

— Вот именно, — кивнула Оля. — Пусть готовит. Она же лучше всех это делает, правда? И убирается лучше, и хозяйство ведёт. Вот и живите вместе, раз вам так комфортно вдвоём.

Она прошла в спальню и достала заранее собранную сумку. Три года брака уместились в один небольшой чемодан — документы, немного одежды, ноутбук. Всё остальное можно забрать потом.

— Олечка, — Тамара Николаевна вытерла руки и последовала за ней. — Не делай глупостей. Все молодые семьи через это проходят. Нужно просто научиться…

— Чему? — Оля обернулась. — Быть вами? Готовить, как вы? Говорить, как вы? Думать, как вы? Нет, спасибо. Я лучше буду собой.

— Какой же ты эгоисткой выросла, — покачала головой свекровь. — Только о себе думаешь. А муж как же?

— А что муж? — Оля застегнула сумку. — Он получит то, чего всегда хотел — маму вместо жены. Вы же об этом мечтали, Тамара Николаевна? Чтобы никакая другая женщина не заняла место в его жизни?

— Да как ты смеешь! — задохнулась от возмущения свекровь.

— Смею, — спокойно ответила Оля. — Потому что я не ваша кукла и не продолжение вас. Я — другой человек. Со своими привычками, вкусами, характером. И я устала притворяться кем-то другим.

Миша стоял в дверях, переводя растерянный взгляд с матери на жену.

— Оль, ну хватит, — сказал он наконец. — Давай спокойно поговорим…

— О чём? — Оля подняла на него глаза. — О том, как я снова не дотягиваю до твоих стандартов? Или о том, как твоя мама будет учить меня жизни? Нет, Миша. Я наговорилась за эти три года. Теперь просто ухожу.

Она прошла мимо него в коридор и начала обуваться.

— Ты пожалеешь об этом, — процедила Тамара Николаевна. — Где ты найдёшь такого мужа, как мой Мишенька?

— Знаете, — Оля выпрямилась и посмотрела на свекровь, — может быть, и не найду. Но лучше быть одной, чем постоянно чувствовать себя неполноценной.

Она взяла сумку и открыла входную дверь.

— Оля! — крикнул Миша. — А как же… Как же ужин?

Она обернулась в последний раз:

— Вот и пусть тебя твоя мать кормит. У неё же лучше получается.

Дверь закрылась с тихим щелчком. Оля спустилась по лестнице, вышла из подъезда и глубоко вдохнула свежий вечерний воздух. Внутри было пусто и легко, словно она сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила на себе все эти годы.

Где-то наверху, в их квартире, Тамара Николаевна наверняка продолжала готовить свой идеальный гуляш, приговаривая что-то утешительное расстроенному сыну. Но это уже не имело значения. Потому что иногда нужно просто уйти, чтобы начать жить своей жизнью. Даже если эта жизнь начинается с пустой кухни и одинокого ужина у подруги.

Оля достала телефон и вызвала такси. Пока ждала машину, написала короткое сообщение мужу: «Заявление на развод подам завтра же».

Такси подъехало через пять минут. Оля села на заднее сиденье и назвала адрес Кати. Новая жизнь начиналась прямо сейчас…