Муж сказал: «Ты мне никто!» — у нотариуса жена показала, кто здесь хозяйка
Ирина нервно перебирала четки из деревянных бусин — подарок дочери с Бали. Тридцать пять лет брака с Владимиром сложились в калейдоскоп воспоминаний: вот они молодые, в общежитии, варят суп из одной картошки; вот она ночами шьет на заказ, пока он доучивается в институте; вот первая квартира, ремонт своими руками; вот рождение дочери…
И всегда, абсолютно всегда, она стояла на полшага позади.
— Ты ведь знаешь, что я право имею распоряжаться нашей собственностью, как сочту нужным? — голос Владимира звучал обманчиво спокойно, как всегда, когда он готовился взорваться.
— Володя, но мы же договаривались… — Ирина старалась не выдать дрожи в голосе. — Дача — это наша общая…
— Наша? — муж картинно приподнял бровь. Эта привычка появилась у него лет пятнадцать назад, вместе с первыми седыми волосами и полномочиями начальника отдела. — Кто за нее платил? Кто ее строил? Кто брал кредиты?
— Я тоже работала всю жизнь! — Ирина поставила чашку на стол так резко, что чай выплеснулся на скатерть. В другое время она бы тут же бросилась вытирать, но не сейчас. — И дачу мы строили вместе. Я, между прочим, весь огород поднимала!
— Огород! — Владимир рассмеялся, словно услышал анекдот. — Ты серьезно сравниваешь свои помидорчики с моими вложениями?
Послушай, Ира, давай без истерик. Завтра мы идем к нотариусу, и я оформляю дарственную на Сергея.
— На своего племянника? — Ирина почувствовала, как внутри все холодеет. — А как же наша дочь? Внуки?
— Сын сестры — тоже семья. К тому же у него бизнес, он сохранит и приумножит.
— Но почему именно сейчас? Почему за моей спиной?
Владимир встал из-за стола и снисходительно посмотрел на жену сверху вниз.
— Потому что я так решил. И нечего устраивать театр. Завтра в одиннадцать у нотариуса.
Можешь присутствовать, если хочешь, но решать все равно буду я, — он помолчал и добавил, словно вбивая гвоздь: — В конце концов, юридически ты мне никто. Мы даже не расписывались официально, если ты забыла. Так, тридцать пять лет сожительства.
Этот удар Ирина не ожидала. Они действительно долго жили в гражданском браке, но потом-то расписались! Правда, этот момент в семейной хронике как-то стерся, потускнел — не было ни белого платья, ни свадебного путешествия. Просто буднично поставили подписи в ЗАГСе перед рождением дочери.
Когда за Владимиром закрылась дверь спальни, Ирина осталась сидеть на кухне, глядя в одну точку. Обида и бессилие захлестывали с головой. Неужели для него она все эти годы была просто удобной домработницей? «Ты мне никто» — эти слова жгли, как раскаленное железо.
Уснуть не удалось. В три часа ночи Ирина сдалась, встала и включила компьютер. Дрожащими пальцами набрала в поисковике: «Права супругов на совместное имущество».
К восьми утра Ирина уже стояла у дверей юридической консультации, нервно поглядывая на часы.
Ночь за чтением законодательных статей оставила под глазами синяки, но и принесла неожиданное открытие: оказывается, она знала о своих правах катастрофически мало.
— Здравствуйте, вы к Анне Сергеевне? — молоденькая секретарша приветливо улыбнулась. — Проходите, она уже ждет.
Анна Сергеевна, миниатюрная женщина лет сорока в строгом костюме, внимательно выслушала сбивчивый рассказ Ирины, не перебивая.
— Значит, говорите, брак зарегистрирован, но муж утверждает обратное?
— Да, я даже засомневалась… Столько лет прошло. Но я нашла свидетельство в старой шкатулке.
— А когда приобреталась дача?
— В девяносто шестом начали строить. Землю купили на год раньше.
Анна Сергеевна что-то быстро записала.
— То есть уже в официальном браке. А на кого оформлена собственность?
— На Владимира, — Ирина опустила голову. — Тогда было проще… Он настоял.
— Но вы вкладывали средства? Участвовали в строительстве?
— Конечно! Я работала учителем, зарплату всю отдавала. А летом мы вместе строили: я и штукатурила, и красила. Потом участок облагораживала, сад разбила…
Юрист кивнула и достала из стола папку с документами.
— Ирина Николаевна, послушайте меня внимательно. По закону имущество, нажитое в браке, является совместно нажитым, независимо от того, на кого оно оформлено. Ваш муж не может единолично распоряжаться дачей без вашего согласия.
— Правда? — Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Более того, — Анна Сергеевна наклонилась ближе, — если у вас сохранились квитанции об оплате, фотографии строительства, свидетельские показания — всё это укрепит вашу позицию.
Два часа спустя Ирина вышла из офиса с папкой документов и четким планом действий. Внутри разгорался огонек, которого она не чувствовала уже много лет. Вся дорога домой превратилась в мысленную инвентаризацию: фотоальбомы, старые чеки в коробке на антресолях, выписки из банка…
— Ты где была? — Владимир даже не поднял глаза от газеты, когда она вошла. — Обед не готов?
— Нам нужно поговорить, — Ирина сама не узнала свой голос — спокойный, твердый.
— О чем еще? Мы, кажется, все обсудили. Через час выезжаем к нотариусу.
— Владимир, — она намеренно избегала домашнего «Володя», — я хочу, чтобы ты знал: я не дам согласия на дарение дачи.
Муж наконец оторвался от газеты, в его взгляде мелькнуло удивление.
— Что значит «не дам согласия»? Тебе не нужно ничего давать или не давать. Ты тут вообще ни при чем.
— Вот как? — Ирина положила перед ним свидетельство о браке. — Думаю, нотариусу будет интересно узнать, что мы женаты официально уже тридцать один год. И что дача — наша совместная собственность.
Владимир побледнел, потом покраснел, его рука дрогнула, смяв газетный лист.
— Ты что, совсем? При чем тут… Это же просто бумажка! Я все покупал, я строил!
— Мы строили, — твердо поправила Ирина. — И я могу это доказать. У меня есть фотографии, документы, свидетели.
— Ты мне угрожаешь? — его голос опасно понизился.
— Нет, я просто впервые за тридцать пять лет говорю тебе «нет».
Минуту они молча смотрели друг на друга, как два незнакомца. Потом Владимир резко встал, опрокинув стул.
— Как знаешь. Поехали к нотариусу. Посмотрим, чего стоят твои угрозы.
Офис нотариуса встретил их прохладой кондиционера и спокойной деловой атмосферой. Пожилая женщина с аккуратно уложенными седыми волосами — Инна Павловна — окинула супругов внимательным взглядом и словно бы сразу почувствовала напряжение между ними.
— Итак, вы хотите оформить дарственную на загородную недвижимость, — нотариус перелистнула документы. — На вашего племянника, Сергея Анатольевича?
— Совершенно верно, — Владимир расположился в кресле с видом человека, привыкшего к тому, что всё происходит по его сценарию. — Все документы у меня с собой.
Ирина села рядом, крепко сжимая свою папку. Сердце колотилось так, что казалось, его стук слышен всем присутствующим.
— Владимир Петрович, насколько я понимаю, вы состоите в браке? — Инна Павловна взглянула поверх очков.
— Ну, формально да, — он небрежно махнул рукой. — Но дача оформлена на меня, жена никакого отношения к ней не имеет.
Нотариус повернулась к Ирине:
— А вы согласны с дарением?
Момент истины. Ирина глубоко вдохнула.
— Нет, не согласна. И хочу заявить, что данный объект недвижимости является нашим совместно нажитым имуществом.
Владимир фыркнул так громко, что это прозвучало почти неприлично.
— Что за бред! Я за всё платил! Мои деньги, мой труд!
— Инна Павловна, — Ирина раскрыла свою папку, стараясь, чтобы руки не дрожали, — у меня есть документы, подтверждающие, что дача приобреталась и строилась в период официального брака. Вот свидетельство, — она выложила первый документ.
— Да у нас половина страны в гражданском браке живёт! — Владимир театрально развел руками. — Какая разница, есть бумажка или нет?
— С юридической точки зрения — принципиальная, — сухо заметила нотариус, изучая свидетельство.
— А вот фотографии строительства дачи, где мы вместе работаем, — Ирина выложила целую стопку. — Вот выписки с моей зарплатной карты с ежемесячными снятиями крупных сумм — всё шло на строительство. И свидетельские показания наших соседей по участку, которые подтверждают мое участие в строительстве и обустройстве дачи.
Владимир побагровел и вскочил.
— Что за цирк? Ты за моей спиной собирала эту… эту компрометирующую информацию?
— Не компрометирующую, а подтверждающую мои права, — спокойно ответила Ирина, удивляясь собственному спокойствию. — Я тридцать пять лет стояла за твоей спиной. Пора встать рядом.
— По закону, — негромко прервала тишину Инна Павловна, — все, что супруги нажили в браке, считается их общей собственностью. Конечно, если только у вас нет брачного договора. Такой договор у вас есть?
— Какой еще договор?.. — Владимир с силой рухнул в кресло. На лбу выступили крошечные капли пота, и он нервно сжал подлокотники. — Какие договоры… мы ведь женились, когда про это никто и не слышал!
— Тогда, — нотариус спокойно скрестила руки на столе, — чтобы продать недвижимость, нужно письменное, нотариально заверенное согласие супруги. Без этого согласия сделка может быть признана недействительной.
Комната погрузилась в звенящую тишину. Ирина вдруг ощутила внутри странное, разливающееся тепло — не злорадство, нет… Просто это было что-то сродни справедливости, наконец вернувшейся на круги своя.
— Это шантаж, — сорвалось у Владимира; слова прорезались в тишине, как змеиный шип. — Ты сейчас просто мстишь мне — за вчера…
— Нет, — Ирина покачала головой, чуть улыбнувшись беззлобно. — Я устала быть «никем». Я твоя жена, мать дочери, бабушка внуков. Я имею право говорить, слышишь? И сейчас — я говорю.
— Думаю, вам стоит обсудить это наедине, — неуверенно предложила нотариус, глядя поверх очков. — Если найдете компромисс, я подготовлю документы.
— Какое еще соглашение?! — Владимир с силой ударил кулаком по креслу. — Либо по-моему — либо никак! Вот и все.
— Тогда — никак, — проронила Ирина, тихо, но на этот раз удивительно твердо. — Я не подпишу.
Впервые в жизни она увидела у него в глазах не гнев — растерянность. И что-то еще… Что-то, похожее на уважение. И как же приятно вдруг почувствовать внутри эту набирающую силу волну — свое собственное право быть услышанной.
Домой они возвращались в полном молчании. Владимир сосредоточенно смотрел на дорогу, костяшки его пальцев побелели от напряжения, с которым он сжимал руль. Ирина украдкой поглядывала на мужа, пытаясь угадать, что творится у него в голове. Тридцать пять лет вместе, а сейчас он казался ей незнакомцем.
Когда машина остановилась у подъезда, Владимир не заглушил двигатель.
— Я поеду проветрюсь, — бросил он, не глядя на жену.
Ирина молча вышла из автомобиля. Мысль о том, что он может не вернуться, промелькнула и исчезла. Почему-то не было страшно. Странное спокойствие, пришедшее к ней в кабинете нотариуса, не покидало.
Дома она сразу позвонила дочери.
— Мам, что случилось? — Наташа всегда чувствовала ее настроение. — У тебя голос другой.
— Мы с отцом… поговорили. Серьезно поговорили.
— Только не говори, что вы разводитесь! — в голосе дочери слышалась паника.
— Нет, что ты, — Ирина неожиданно для себя рассмеялась. — Наоборот. Кажется, мы впервые за много лет начинаем по-настоящему разговаривать.
Когда стемнело, Ирина накрыла на стол, достала из серванта две хрустальные рюмки — подарок на серебряную свадьбу — и села ждать. Время тянулось медленно. В половине одиннадцатого хлопнула входная дверь. Владимир вошел на кухню, устало опустился на стул напротив жены.
— Я думал, ты уже спишь, — сказал он, безуспешно пытаясь скрыть удивление при виде накрытого стола.
— Ждала тебя, — просто ответила Ирина. — Будешь ужинать?
— Буду, — он помолчал, потер переносицу. — Послушай… насчет сегодняшнего…
— Не надо сейчас, — она покачала головой. — Давай просто поедим.
Они молча поужинали. Ирина разлила по рюмкам напиток, который Владимир привез из последней командировки.
— За что пьем? — спросил он, неуверенно улыбнувшись.
— За новое начало, — Ирина подняла рюмку. — За нас.
Прикосновение хрусталя прозвучало как маленький колокольчик. Владимир выпил залпом, поставил рюмку, долго смотрел на скатерть, словно там были написаны нужные слова.
— Я испугался сегодня, — наконец произнес он. — Не нотариуса, не документов твоих… Тебя. Ты была… другая.
— Я была собой, — тихо сказала Ирина. — Той, которую ты когда-то полюбил. Помнишь?
— Помню, — он вдруг улыбнулся. — Ты тогда спорила со мной о Бродском. Я еще подумал — вот заноза!
— А потом мы поехали на дачу к твоему другу и всю ночь проговорили на веранде.
— И ты сказала, что хочешь такой же домик, обязательно с верандой.
Ирина кивнула. В горле стоял комок.
— Володя, я не хочу отбирать у тебя право решать. Я просто хочу, чтобы мы решали вместе. Как раньше.
Он протянул руку через стол, накрыл ее ладонь своей — жест, которого не было уже много лет.
— Ты знаешь, я ведь хотел как лучше. Сергей бизнесмен, у него связи, он бы сохранил дачу…
— А наши внуки? Они каждое лето там. Помнишь, как Димка научился плавать в нашем пруду? Как Алиса собирала для тебя землянику?
— Помню, — теперь его голос дрогнул. — Но я думал… черт, я уже сам не знаю, что я думал. Наверное, о престиже, о статусе… Глупости все это.
— Не глупости, — мягко возразила Ирина. — Просто ты забыл спросить меня. А я забыла напомнить, что тоже имею право голоса. Мы оба виноваты.
Они проговорили до рассвета — как тогда, на чужой веранде, тридцать пять лет назад. О дочери, о внуках, о заброшенной беседке на даче, которую давно пора отремонтировать, о совместных планах. Впервые за долгие годы — о совместных.
Утром, за завтраком, Владимир деловито разложил на столе бумаги.
— Вот что я предлагаю: оформим дачу в совместную собственность, как и должно быть. Потом составим завещание на Наташу и внуков.
— А как же Сергей? — осторожно спросила Ирина.
— Передумал. Племянник — это хорошо, но не ценой семейного мира. Я вчера долго ездил, думал… Ты меня прости за «никто». Это я был никем без тебя все эти годы, просто боялся признаться.
Ирина смотрела на мужа и видела в нем одновременно и строптивого студента, в которого влюбилась когда-то, и умудренного опытом мужчину, с которым прошла через все трудности. Только теперь их было не двое против целого мира, а двое заодно — друг с другом и с собой.
— Значит, мир? — она протянула руку.
— Мир и новая глава, — Владимир крепко пожал протянутую ладонь. — Кстати, как насчет той веранды, о которой ты мечтала? Может, наконец построим?
Прошу тебя, доченька, пожалей меня, уже три дня не ела хлеба, а денег совсем не осталось – просила бабушка у продавщицы
«Прошу тебя, доченька, пожалей меня, — взмолилась я. — Уже три дня не ела хлеба, а денег совсем не осталось».
По моим щекам, покрытым мелкими морщинками, текли слёзы. В руках я держала только сумку с пустыми бутылками.
«Как же так, — ответили мне, — это же хлебная палатка. Мы бутылки не принимаем. Ты читать умеешь? Написано же ясно: бутылки нужно сдавать в пункт приёма, а потом получать деньги на хлеб. Что хочешь?».
Но я не знала, что пункт приёма работает только до 12 часов. Опоздала. Никогда прежде мне не приходилось заниматься сбором бутылок. Отчаяние охватило меня, и я пошла дальше, не зная, где взять денег.
«Ну, — говорит, — спать поменьше надо. Завтра утром пораньше сдашь бутылки и приходи». «Доченька дай мне хоть четверть буханки, а завтра отдам тебе деньги. Голова у меня кружится от голода».
Было видно, что пожилой женщине очень стыдно просить, но она держалась гордо.
«Нет, — ответила продавщица, — я благотворительностью не занимаюсь, сама еле концы с концами свожу. Здесь много попрошаек, не задерживай».
«Здравствуйте, — обратилась продавец к мужчине, который стоял возле палатки. — Ваш любимый хлебушек привезли. Слойки с абрикосом свежие, а с вишней — вчерашние».
«Добрый день, — ответил мужчина, погружённый в свои мысли. — Мне бы хлебушка с орехами и сухофруктами. И шесть слоек с вишней».
«С абрикосом, — повторила продавец. — Тогда с абрикосом».
Мужчина задумчиво смотрел в сторону, не замечая пожилую женщину, которая стояла неподалёку от палатки и смотрела на него.
Из окошка палатки продавец протянула мужчине его покупки. Он достал толстый кошелёк и расплатился крупной купюрой. Взгляд мужчины скользнул по лицу бабушки и остановился на крупной броши, приколотой к её пиджаку.
Пожилая женщина вовсе не была похожа на попрошайку. Она имела интеллигентный вид и горделивую осанку. Одета была в старую, но опрятную одежду.
Павел сел в свой автомобиль, положил покупки на переднее сиденье и тронулся в путь.
Вблизи находился офис его компании.
Когда он вошёл, его встретила секретарша Марина.
— Павел Андреевич, ваша жена просила перезвонить.
— Ой, Марина, что случилось? — забеспокоился он.
Павел Шатов был владельцем фирмы по продаже бытовой техники. Он начал свой бизнес в начале 90-х годов. Благодаря его уму и смекалке, компания быстро росла. Офис Павла находился на окраине города. Он мог бы позволить себе офис в центре, но не хотел тратить деньги впустую.
Павел построил красивый коттедж, где жил с женой и двумя сыновьями.
Через две недели он должен был стать отцом в третий раз, и поэтому звонок жены его встревожил.
— Жанночка, что случилось? — спросил он.
— Паша, нас вызывают в школу. Артём опять подрался с одноклассником.
— Милая, я не знаю, смогу ли я пойти. У меня очень много работы. Я пытаюсь договориться с крупным поставщиком.
—Паша, ты же понимаешь, мне тяжело будет идти.
—Нет-нет, тебе никуда ходить не нужно. Береги себя. Я найду время, я обещаю.
— Артём точно от меня получит ремня, если слов не понимает. Прости, милая. Мне нужно работать. Я задержусь, к ужину не жди.
— Ах, милый, ты совсем не бываешь дома. Дети тебя не видят, ты приходишь, когда они уже спят, уходишь, когда они ещё спят. Я переживаю за тебя. Ты совсем не отдыхаешь.
— Что поделаешь, такая работа. Я надеюсь, что в таком режиме мне придётся работать не более недели, а потом всё утрясётся. А когда я буду в роддоме, с кем мы оставим детей?
— Я обязательно что-нибудь придумаю. Не переживай, мы наймём няню.
— Но я не хочу оставлять детей на целый день с незнакомым человеком.
— Жанночка, давай поговорим позже. У меня сейчас много дел, и у тебя, наверное, тоже.
— Мне кажется, что тебе нет дела до меня и наших детей.
— Милая, не говори так. Всё, что я делаю, я делаю ради семьи — ради тебя, Артёма, Кирилла и нашей дочери, которая скоро появится на свет.
— Прости, я не должна была так говорить. Мне очень тебя не хватает, я хочу видеть тебя чаще.
Павел засиделся в офисе допоздна. Дети уже спали, а жена ждала его в гостиной.
— Прости меня, милый, я сегодня наговорила лишнего.
— Всё в порядке, тебе нужно беречь себя, не стоило меня ждать. Пойдём на кухню, я разогрею тебе ужин.
— Нет, спасибо, я не голоден. Я заказывал еду в офис, кстати, привёз слойки с абрикосом. Они отличные, нигде таких нет, как в этой хлебной палатке. А хлебушек с орехами и сухофруктами…
— Да, слойки хороши, а вот хлебушек этот нам с детьми совсем не понравился.
Павел задумался, вспомнив пожилую женщину, которую он видел возле палатки.
— Милый, иди ложись. Завтра ведь опять ни свет ни заря в офис поедешь. — Паша, — пыталась растормошить его жена. — Что с тобой? Скажи мне честно, у тебя на фирме неприятности?
— Нет, на фирме всё в порядке. Если удастся договориться с одним поставщиком, всё будет лучше не придумаешь.
— Ты очень устал, спишь на ходу.
— Нет, я пытаюсь вспомнить. Знаешь, сегодня я видел пожилую женщину возле хлебной палатки. Я был поглощён своими мыслями, поэтому не прислушивался к разговору продавца и бабушки. Только сейчас стал вспоминать обрывки фраз, но это не самое главное. Лицо той пожилой женщины кажется мне знакомым, только никак не могу вспомнить. Кто она? И эта крупная брошка на её пиджаке…
Павел был человеком с добрым сердцем, всегда готовым прийти на помощь.
Пожилая женщина, которую он встретил у хлебного киоска, не выходила у него из головы. Он корил себя за то, что не смог помочь ей, когда она нуждалась в поддержке. Больше всего его беспокоило, что лицо этой женщины казалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, где они могли встречаться раньше.
Павел приехал в офис очень рано и начал делать расчёты, пытаясь решить несколько простых задач.
«Может быть, я не выспался или у меня проблемы с математикой», — усмехнулся он.
Вдруг он воскликнул: «Неужели это Тамара Васильевна?» — и вспомнил, что узнал её по броши и пиджаку. Он не видел её 17 лет, и она очень изменилась.
Тамара Васильевна была учительницей математики, которую любили все. Даже родители учеников обращались к ней за советом.
Она вышла замуж поздно, в 38 лет. У неё родилась дочь, но она была слабой и болезненной. Девочка умерла, когда ей было всего три года.
После смерти дочери Тамара Васильевна рассталась с мужем. Он пил, но очень любил дочь, и после её ухода стал пить ещё больше.
Тамара Васильевна делилась своей любовью со своими учениками.
Детство Павла было трудным. Его воспитывала бабушка, а родители погибли, когда он был маленьким. Они ехали на полевые работы и не справились с управлением грузовиком.
Паша был умным и трудолюбивым мальчиком. Он понимал, что ему нужно много работать, чтобы добиться успеха в жизни. Учителя хвалили его за упорство, а Тамара Васильевна особенно любила его. Паша часто бывал у неё в гостях, когда был подростком. Она жила в частном доме и всегда звала его помочь по хозяйству.
Тамара Васильевна знала, что Паша живёт с бабушкой в бедности и не всегда может позволить себе достаточно еды. Она несколько раз приглашала его на обед, но он отказывался, стесняясь.
Тогда она решила пойти на хитрость и предложила ему работу. Работы было немного, но после неё на столе всегда ждал сытный обед. А ещё Тамара Васильевна сама пекла хлеб в русской печи. Она гордилась тем, что получила эту форму для выпечки от своей бабушки.
Хлеб, который она пекла, был мягким и воздушным, и Паша говорил, что вкуснее его нет ничего на свете.
«Ну раз ты говоришь, что вкуснее нет, то ты должен угостить свою бабушку», — сказала Тамара Васильевна и отрезала больше половины хлеба.
Павел так погрузился в воспоминания, что забыл о работе. Он не услышал, как в офис пришли сотрудники.
Он знал, что на месте дома, где жила Тамара Васильевна, теперь стоят многоэтажки. Поэтому он решил связаться со своим давним приятелем из правоохранительных органов, чтобы узнать её адрес. И через час Павел уже знал адрес своей бывшей учительницы.
Однако визит к ней пришлось отложить на неопределённое время, так как на работе было много дел.
Поздним вечером, вернувшись домой, Павел рассказал жене о Тамаре Васильевне.
— Я подумал, ведь Тамара Васильевна — порядочная и интеллигентная женщина. Ты же переживала, что нам не с кем оставить детей, когда ты будешь в роддоме. Давай пригласим её. Она много для меня сделала и много напутствовала перед тем, как я вышел во взрослую жизнь. Возможно, я не добился бы того, что имею, без её слов. Я не могу оставить её в нужде», — сказал Павел.
— Конечно, милый, поезжай к ней и привези её к нам. Пусть она поживёт у нас. Может быть, она сможет вразумить нашего старшего сына, чтобы он не дрался в школе, — ответила жена.
— Ты не знаешь Тамару Васильевну, она обладает даром убеждения, — улыбнулся Павел.
У них с женой было полное взаимопонимание.
Немного свободного времени появилось у Павла только в воскресенье. Он купил букет цветов и отправился к своей бывшей учительнице.
Павел с волнением нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Тамара Васильевна. Она сильно изменилась: лицо осунулось, глаза потеряли цвет и блеск.
— Здравствуйте, Тамара Васильевна, я Павел Шатов. Вы, наверное, не помните меня, я окончил школу 17 лет назад.
— Здравствуй, Паша. Как же не помнить тебя? Я узнала тебя ещё там, возле палатки.
— Простите, Тамара Васильевна, я не сразу вас узнал. Я был погружён в свои мысли. А вы подумали, что я постеснялся вас?
Пожилая учительница заплакала.
— Что вы, я искал вас и очень рад, что нашёл.
Павел неловко протянул букет цветов.
— Спасибо. Последний раз цветы я получала на 1 сентября четыре года назад. Отработала тот учебный год и ушла с работы. Ну как ушла, попросили меня.
— Извини, чай не могу предложить. Пенсия только через два дня.
— Я приехал, чтобы забрать вас. У меня большой дом, я женат, двое сыновей, скоро дочка должна родиться.
— Нет-нет, Паша, не могу я сесть тебе на шею. И семья твоя вряд ли будет рада появлению в доме чужого человека.
— Тамара Васильевна, я приглашаю вас на работу. Я говорил с женой, она только за. Нашим детям нужен мудрый наставник и учитель. Кто, если не вы?
— Артёмка, сынок мой старший, постоянно дерётся. Нас на днях в школу вызвали.
— Справитесь, Тамара Васильевна?
— Мне на будущий год 70 исполняется, но я справлюсь.
— Собирайтесь, Тамара Васильевна, едем знакомиться с моими домочадцами.
С того дня Тамара Васильевна поселилась в доме Шатовых, навсегда забыв о своих заботах.
Жанна не могла насытиться беседами с этой мудрой и степенной женщиной, опытным педагогом старой закалки. Она стала для семьи настоящим сокровищем.
Через полторы недели произошло радостное событие — на свет появилась долгожданная дочка, которую назвали Дашей. Пока Жанна находилась в роддоме, её сыновья с удовольствием проводили время с Тамарой Васильевной. Она готовила для них вкусную еду и помогала с уроками.
Павел и Жанна были спокойны, зная, что их сыновья находятся в надёжных руках.
Артём, известный своим задиристым характером, не мог устоять перед Тамарой Васильевной, хотя она ни разу не повысила на него голос. Вероятно, Тамара Васильевна обладала даром убеждения, и Артём забыл о своих школьных драках.
Наконец настал день, когда Павел отправился за своей женой и новорождённой дочкой в роддом.
— Я так соскучилась по вам, мои хорошие! — с радостью обняла Жанна своих сыновей.
—У нас всё замечательно! — улыбался младший Кирилл.
— Мама, мы с Тамарой Васильевной пекли хлеб! — похвастался Артём.
— Вкусный, только Тамара Васильевна говорит, что в духовке совсем не такой, как в русской печи получается. В печи был гораздо вкуснее, — добавил он.
