Ой, вы ещё тут? Я думала, вы уже освободили квартиру — улыбнулась новая жена
Марина проснулась от шума сверху — кто-то слишком рьяно двигал мебель. За стеной снова залаяла собака, а в окно, будто специально, начал стучать мартовский ветер. Она долго лежала и всё надеялась, что этот день не начнётся.
В коридоре было прохладно. Она накинула худи Алексея, которое он забыл на вешалке ещё в декабре, и медленно прошла по квартире. Всё стояло на своих местах.
Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Она даже не сразу поняла, откуда звук. Посмотрела на часы — девять пятнадцать. Курьер? Соседи?
На пороге стояла женщина. Молодая, слишком ярко одетая для такого утра, с блестящей помадой и густо подведёнными глазами. В одной руке — мобильный, в другой — ключи на розовом брелке.
Привет. А вы, простите, кто? — Марина прищурилась, не понимая, зачем эта незнакомка ей улыбается.
Ой, вы ещё тут? Я думала, Алексей уже всё уладил, — женщина поправила ворот своего тренча и шагнула чуть ближе, как будто собиралась войти.
Марина инстинктивно закрыла собой проход.
Я здесь живу. А вы?
Аля. Ну, Александра, если официально. Я… его невеста. Алексей, ну, говорил же? Мы теперь будем здесь. Он оформил квартиру на себя ещё год назад.
У Марины промелькнуло куча мыслей в голове.
Нет, — она выдохнула, не веря услышанному. — Алексей ничего мне не говорил. Мы… всё ещё женаты.
Аля пожала плечами, как будто это было пустяком.
Ну, это чисто формальности. Он уже занёс заявление, сказал, вы не против. Я не хотела быть грубой, просто думала, что вы уже съехали.
Марина отступила на шаг назад. Сцена казалась театральной, плохо срежиссированной, но игра шла на её собственной сцене, в её доме.
Выйдите, пожалуйста.
Я не хотела конфликтов, — Аля снова шагнула ближе. — Просто у меня замерзли руки, и я не понимаю, почему он не сделал всё, как обещал.
Марина захлопнула дверь прямо перед её лицом. Сердце билось так, словно она только что пробежала марафон. Через несколько минут на телефон пришло сообщение. От Алексея. Он писал, что будет через час. Попросил поговорить спокойно.
Алексей пришёл через сорок минут, без звонка, будто боялся, что она передумает открывать. Он зашёл в коридор, будто всё ещё был здесь хозяином. На нём была та самая куртка, которую Марина подарила ему ко дню рождения два года назад. Она висела в шкафу всё это время, а теперь пахла чужими духами.
Мы можем спокойно поговорить? — он остановился у стола, где раньше стояли их фотографии. Теперь там лежал только пульт от телевизора.
Марина стояла у окна, не поворачиваясь к нему.
Ты женишься на ней? — спросила она, не повышая голоса.
Алексей медленно кивнул, как будто это была не женитьба, а командировка.
Я не думал, что всё вот так совпадёт. Ты сама знаешь, между нами всё давно не то. Мы просто жили рядом.
Я здесь жила. Я убирала и просыпалась с тобой. Не рядом. А с тобой. И ты всё это время молчал.
Я хотел сказать, но боялся, что ты сорвёшься. Ты всегда такая… буря. А мне теперь хочется покоя.
Марина развернулась. Глаза её были сухими, но в голосе звучал металл.
Тогда иди к своей тишине. Я съеду. Сегодня.
Через два часа она уже стояла на лестничной площадке. Панельный дом, четвёртый этаж, лифт, который застревал между вторым и третьим. Здесь жила её мама. Она открыла дверь, не спрашивая ничего. Обняла крепко, на секунду, и пошла ставить кастрюлю на плиту.
Марина прошла в свою старую комнату. Обои с выцветшими цветами, плюшевый бегемот на подоконнике, книжная полка с тетрадями и дипломами. Здесь она впервые заплакала из-за мальчика. Здесь она решила стать стилистом. Здесь она прятала от мамы сигареты, которые так и не научилась курить.
Вечером она вышла на улицу. Сквер за домом почти не изменился. Та же лавка под берёзой, где пенсионеры спорили о погоде, и продавец шаурмы, у которого всегда не хватало сдачи. Она присела на край скамейки и смотрела, как мимо проходят люди. Кто-то спешил с пакетами, кто-то гулял с детьми. Среди них был и мужчина в чёрной куртке с капюшоном, который, проходя мимо, остановился.
Марина? Ты же Марина, да? Мы вместе работали на съёмке два года назад. Я Максим, фотограф.
Он присел рядом, скинул капюшон. Волосы чуть взъерошены, под глазами — следы недосыпа.
Я тебя сразу узнал. У тебя был тогда зелёный шарф, помнишь? Мы спорили, подходит ли он к пальто визажистки.
Марина чуть улыбнулась. В памяти всплыло светлое помещение, запах лака для волос и лёгкий шум сушилок.
Да. Помню. Ты тогда снимал каталог.
Максим кивнул, доставая блокнот.
Я сейчас запускаю новый проект. Ищу стилиста. Нужен кто-то, кто умеет работать с цветом, а не просто перекладывает тряпки. У тебя была лёгкая рука.
Марина посмотрела на него. Перед ней был не спасатель и не рыцарь, просто человек, напомнивший, что у неё есть что-то своё. Она медленно кивнула.
Позвони мне завтра. Я подумаю.
Марина стояла посреди помещения, в котором недавно ещё продавали цветы. Потолки высокие, окна почти от пола, на стенах облупившаяся краска. Именно здесь, в бывшем магазине на углу улицы возле станции метро, она решила обустроить свою мини-студию. Максим, тот самый фотограф из сквера, настоял на встрече с владельцем. Помещение сдавал его знакомый, и цена, по словам Максима, была “вменяемой, особенно если ты собираешься вернуть себе голос”. Марина не поняла, что он имел в виду, но не стала переспрашивать.
Тут нужно всё сносить, — проговорила она, обходя старые полки. — Освещение ужасное. Проводка, похоже, с девяностых.
Зато дух у места есть, — ответил Максим, сев на широкий подоконник. — И ты не замечаешь, как идёшь вперёд. Это главное.
На следующий день они встретились уже в другом месте — в студии, где он снимал портреты для нового интернет-журнала. Помещение было просторным, с белыми стенами и софтбоксами по углам. Марина держала в руках палитру тканей, выбирая образы для модели. В комнату вошла девушка лет восьми с кудряшками и рюкзаком с единорогом. За ней — мужчина с чуть сутулой спиной и тёплым голосом.
Извините, мы к вам, — сказал он, протягивая руку. — Меня зовут Андрей, я друг Максима. Это моя дочка, Тася. Мы хотели бы сделать снимок для бабушки. День рождения через неделю.
Марина улыбнулась. Тася стояла, не отрываясь, смотрела на её кисти, окрашенные от ткани, и вдруг спросила:
А вы сами выбираете, кто в каком цвете будет?
Почти всегда, — ответила Марина. — Иногда цвет говорит сам, что ему подходит человек.
Андрей остался в зале, пока они с Тасей примеряли шарфы и повязывали ленты. Марина объясняла, как лучше встать, где свет будет мягче, а потом заметила, как Тася неожиданно засмеялась. Девочка поймала своё отражение в зеркале и вдруг произнесла:
Я похожа на актрису. Как в кино.
После съёмки они вышли в коридор. Андрей протянул Марине пакет.
Это немного странно, но Тася нарисовала вас. Она сказала, что вы похожи на художницу, у которой в руках нет кистей, но всё равно появляются картины.
Марина развернула лист и увидела цветные линии, фигуру с развевающимися волосами и большие глаза. И среди них — надпись детским почерком: “Марина. Добрая. С волшебством”.
Позже, возвращаясь к цветочному помещению, Марина обратила внимание на витрину в доме напротив. Там красовалась вывеска “Агентство недвижимости Аля и Партнёры”. Название врезалось в память сразу.
Она не стала переходить улицу. Вместо этого вошла в своё ещё пустое помещение, села на подоконник и открыла телефон. Новый заказ от мамы одноклассницы, приглашение на мастер-класс и сообщение от Максима.
Завтра съёмка с молодым дизайнером. Он просил тебя. Ты ему как вдохновительница.
Внутри бывшего цветочного магазина пахло свежей краской. Марина стояла на стремянке и прикручивала последние крючки для подвеса ткани. Максим, фотограф, заходил и выходил с рулонами бумаги, пока в углу сидела Тася — девочка из прошлой съёмки, с фломастерами и новыми листами. Всё пространство студии постепенно преображалось. На витрине уже красовалась вывеска, которую Марина нарисовала вручную, большими буквами — “Ясно”.
Это для тебя что-то значит? — спросил Максим, когда принёс табурет и сел напротив.
Да, — ответила Марина, продолжая разравнивать ткань. — В какой-то момент всё стало мутным. Я перестала видеть, кто я, где я, зачем вообще живу так, как живу. А потом стало ясно. Не сразу. Но стало.
В этот момент дверь распахнулась. Внутрь вошла женщина в деловом костюме, при полном макияже, с телефоном у уха. Та самая Аля, которая однажды стояла на пороге квартиры Марины и говорила, что теперь будет там жить. За ней следом — Алексей. Он шёл медленно, держался чуть в стороне, будто не до конца понимал, зачем пришёл.
Мы не мешаем? — голос Али был вежливым, но в нём звучал металлический привкус.
Марина спустилась со стремянки, отряхнула руки. Максим поднялся с места и сделал шаг в сторону, давая понять, что вмешиваться не собирается.
Я увидела вывеску, — продолжила Аля, осматривая стены. — Мы открываем рядом интерьерное бюро. Хотели зайти, узнать, кто вы. Ну, вдруг конкуренция.
Алексей молчал, взгляд его скользил по полу, по витрине, по краске на стенах, но не поднимался на Марину.
Это моя студия, — спокойно сказала она. — Здесь стилистика, визуальные проекты, работа с личным образом. Не думаю, что мы пересечёмся.
Всё равно забавно, — усмехнулась Аля. — Вы так быстро… активизировались. У меня ушло больше времени, чтобы после развода прийти в себя.
Максим подошёл ближе. Он положил на стойку стопку листов и кивнул Марине, словно приглашая идти дальше, не задерживаясь в этой сцене.
Если вы закончили, мы скоро начинаем съёмку, — сказал он. — У нас расписание.
Аля кивнула, и, не прощаясь, развернулась. Алексей задержался у двери. Только когда Аля вышла, он подошёл ближе.
Я не думал, что ты справишься, — сказал он. — Удивительно, как всё у тебя получилось.
Марина смотрела на него и видела человека, который когда-то был ей близким, но теперь казался прозрачным, как рисунок на стекле, через который видно чужую жизнь.
А я всегда знала, — ответила она. — Просто ты никогда не спрашивал, что я хочу.
Алексей ушёл, не оглянувшись. В студии снова стало тихо. Тася подбежала к Марине, держа в руках новый рисунок.
Это ты, — сказала она. — Только уже с крыльями.
Максим улыбнулся, включая свет. Первые клиенты начали заходить. И Марина, стоя посреди студии, поняла, что на этот раз в кадре — она. Настоящая. Не чей-то фон, не отражение, не тень. А главная роль в своей собственной жизни.
Гриша, посмотри на свою дочь, – сказала свекровь. – Она совсем на тебя не похожа
Александра и Григорий, держа за руку свою трёхлетнюю дочь Лизу, словно говорили всему миру: «У нас всё хорошо». У них была светлая квартира, спланированное будущее и тёплые семейные вечера. Но тень Надежды Павловны, свекрови с острым языком и тяжёлым характером, висела над этим счастьем, как грозовое облако.
— Вы так хорошо устроились, Саша, — говорила она, сидя за кухонным столом. — Вон, Лиза в садик пойдёт, а ты что, опять работать побежишь? Детей нужно воспитывать дома.
Александра отвечала сдержанно, но с улыбкой. Она уже привыкла к таким острым замечаниям свекрови, как и к тому, что Григорий, не замечая ничего особенного, посмеивался.
— Мам, ну ты же знаешь, Саша у нас умная, она всё успеет.
Однако за этой улыбкой Александра прятала растущее раздражение. Она прекрасно понимала, что для Надежды Павловны её независимость была чем-то вроде вызова. Александра не просто жена её сына, а женщина с собственным мнением, и это злило свекровь.
— А ты, Гриша, посмотри на Лизу, — заметила Надежда Павловна как-то раз за ужином. — Не в тебя ведь пошла совсем. Не в Сашу. Не странно ли?
Эти слова были брошены небрежно, но в них звучал холод. Александра напряглась, но промолчала. Она научилась терпеть издевания свекрови ради мира в семье. Однако Григорий, который обычно не воспринимал слова матери всерьёз, на этот раз задержался взглядом на дочери чуть дольше, чем обычно.
Через несколько дней он случайно наткнулся на старую фотографию в семейном альбоме. На снимке Александра стояла рядом с высоким мужчиной в строгом костюме — её бывшим коллегой Игорем. Они оба улыбались, будто между ними была какая-то тайна. Этот снимок словно подлил масла в огонь, разжигаемый словами матери.
«А вдруг? — мелькнуло у него в голове. — Почему Лиза на него так похожа?»
Сомнения начали разъедать Григория изнутри. Он стал задумчивым, молчаливым, а взгляд, которым он смотрел на жену, уже не был прежним. Александра чувствовала это, но не могла понять, что происходит. Её попытки выяснить, что тревожит мужа, разбивались о стену коротких ответов.
— Устал просто, работа, — говорил он, избегая её взгляда.
Тем временем Надежда Павловна, заметив его перемены, продолжала свои ядовитые замечания:
— Женщины нынче такие… независимые. Всё на себя тащат, а ты, Гриша, как маленький. Пора взрослеть, сынок.
Александра слышала это и чувствовала, как между ней и Григорием растёт невидимая стена. Она понимала, что Надежда Павловна не оставит её в покое, но ради Лизы и их брака пыталась терпеть. Только вот хватит ли ей сил?
Григорий всё чаще уходил в себя. Александра замечала его отрешённый взгляд, короткие ответы, отсутствие привычного тепла. В комнате стояла тревога, которую невозможно было не почувствовать. Александра пыталась выяснить, что происходит, но её вопросы наталкивались на сухое:
— Всё нормально, Саша.
Но ничего не было нормально. Однажды, вернувшись домой раньше обычного, Александра услышала, как Григорий говорит по телефону.
— Мам, я уже отправил тест. Да, взял у Лизы волосы с расчески. Через пару дней придут результаты.
Александра застыла. В голове вспыхнула паника: «Тест? Тест на что? Это что, он не верит, что Лиза его дочь?»
Она медленно вошла в кухню, стараясь держать себя в руках.
— Какой тест ты отправил? — спросила она, глядя прямо в глаза Григорию.
Он вздрогнул, но быстро спрятал телефон в карман.
— Это неважно.
— Неважно?! Ты проверяешь Лизу? Думаешь, я тебе изменяла?!
— Саша, не начинай. Это просто для спокойствия. Ты же знаешь, мама… она всё время говорит.
— И ты поверил ей? Позволил ей посеять эти грязные мысли? Ты в себе?! — голос Александры задрожал, и она почувствовала, как слёзы подступают к глазам.
Григорий отвёл взгляд. Это молчание говорило громче любых слов. Александра, не выдержав, вышла из кухни, громко хлопнув дверью.
Результаты теста пришли через три дня. Григорий долго держал конверт в руках, боясь открыть его. Он знал, что обязан узнать правду, но страх перед возможным ответом сковывал его. Наконец, он разорвал конверт, быстро пробежав глазами текст: «99.99% вероятности отцовства». Он выдохнул с облегчением, но уже через минуту это чувство сменилось гневом: «Как я мог в этом сомневаться?»
Едва он успел обдумать результаты, на пороге появилась Надежда Павловна. Она даже не сняла пальто, сразу перейдя к делу:
— Ну что, сынок, узнал правду? — её голос звучал с едва заметным торжеством.
Григорий протянул ей листок. Она бегло пробежала текст глазами и усмехнулась:
— И что? Это можно подделать. Такие тесты делают на каждом углу.
Григорий молчал. Ему хотелось закричать, потребовать прекратить это безумие, но он не мог. Его мать снова взяла верх.
Александра, чувствуя, что семейная гармония рушится, решила попробовать всё исправить. Она устроила семейный ужин: достала любимую скатерть Григория, приготовила его любимые блюда — курицу с картошкой и шоколадный торт. Пока она готовила, в голове звучали тревожные мысли: «А вдруг это не поможет? А вдруг он уже не хочет мира?»
Надежда Павловна, разумеется, была приглашена, как и ожидалось.
Всё началось спокойно, но вскоре атмосфера стала накаляться.
— Саша, ты так стараешься, — протянула Надежда Павловна, с видимой ухмылкой глядя на невестку. — Совесть, наверное, замучила?
Александра вздрогнула, но старалась сохранять самообладание:
— Я стараюсь для семьи. Для Григория и Лизы.
— Семья? — переспросила свекровь, словно ей предложили что-то смешное. — Такие, как ты, приходят и уходят. А я у Гриши всегда буду на первом месте.
Эти слова стали последней каплей. Александра с шумом отодвинула стул и встала.
— Скажи ей что-нибудь! Или она права? — её голос звенел от эмоций.
Григорий смотрел то на жену, то на мать, но ничего не сказал. Его молчание было оглушительным.
Сдерживая слёзы, Александра бросила:
— Хорошо. Пусть она останется на первом месте. Я на вторых ролях жить не собираюсь.
Она вышла из комнаты, оставив за собой гробовую тишину.
Лиза, которая всё это время сидела рядом с отцом, тихо спросила:
— Папа, а мама вернётся?
Григорий смотрел в пустоту. Он не знал ответа.
После злополучного ужина Александра всё больше отдалялась от Григория. Они жили под одной крышей, но будто находились в разных мирах.
Однажды она решила навести порядок в старом шкафу, чтобы хоть чем-то занять себя. Среди стопок ненужных бумаг и альбомов Александра нашла пожелтевший конверт. Внутри был старый дневник. На первой странице стояло имя: «Наденька».
Любопытство пересилило, и Александра начала читать. Дневник рассказывал историю молодой женщины, которая мечтала о счастье, но вместо этого оказалась брошенной. Муж Надежды Павловны ушёл из семьи, обвинив её в измене. В записях читалась боль, гнев и отчаяние.
«Я не позволю больше никому разрушить мою семью, — писала она. — Гриша – мой. Никто, никакая женщина, не заберёт у меня сына».
Александра закрыла дневник. Всё стало на свои места. Все эти укоры, подозрения, вечная критика — это была её защита. Надежда Павловна не могла позволить другой женщине стать ближе к её сыну.
На следующий день Александра встретилась с другом семьи, который знал Надежду Павловну много лет. Он рассказал ей о прошлом, подтверждая всё, что она прочитала.
— После ухода мужа она изменилась, — сказал он. — Она воспитывала Гришу одна и была уверена, что всё сделает лучше, чем её предатель муж. Но, Саш, пойми, её страхи.
Александра вернулась домой. Она хотела поговорить с Григорием, но он снова избегал её взгляда.
— Нам нужно поговорить, — наконец сказала она, стоя у двери его кабинета.
Григорий вздохнул, подняв голову:
— О чём?
— О твоей матери. О том, как она управляет тобой.
Он замялся, не зная, что ответить.
— Гриша, я нашла её дневник, — продолжила Александра. — Я знаю, что она пережила. И я понимаю её боль, но это не даёт ей права рушить нашу семью.
Григорий молчал, будто слова Александры не доходили до него.
— Ты не понимаешь, как это сложно, — наконец выдавил он. — Она мой единственный родной человек.
— А мы? Я и Лиза? Ты думаешь, нам не больно? Ты выбираешь её страхи вместо нашего счастья.
Он отвёл взгляд, снова находя спасение в молчании.
Тем вечером Александра поняла, что бороться за эти отношения больше не может. Она собрала вещи Лизы и переехала к своей сестре. Григорий даже не пытался её остановить.
В пустом доме остались только он и Надежда Павловна.
— Ты сделал правильный выбор, сынок, — сказала она.
Григорий посмотрел на неё с тяжёлым взглядом.
— Ты ошибаешься, мама, — ответил он. — Я потерял свою семью.
Прошёл месяц с тех пор, как Александра и Лиза ушли. Дом, который раньше был наполнен детским смехом, теперь стал холодным и безжизненным. Григорий пытался убедить себя, что это временно, но с каждым днём понимал, как далеко они от него.
Надежда Павловна чувствовала себя победительницей. Её сын снова был рядом, но между ними повисло молчание. Григорий больше не делился с ней своими мыслями и чувствами, а её радость от «восстановленного порядка» постепенно сменялась тревогой.
Однажды, возвращаясь с работы, Григорий застал мать за ужином. На столе стояло её любимое блюдо – пельмени с грибами. Она пригласила его присоединиться.
— Садись, сынок, поешь, — сказала она, улыбнувшись.
Он молча сел за стол, но не притронулся к еде.
— Мама, я хочу спросить, — наконец сказал он, подняв взгляд. — Почему ты так ненавидела Александру?
Надежда Павловна опешила.
— Я не ненавидела её, Гриша. Она просто… не подходила тебе. Ты заслуживаешь лучшего.
— Лучше для кого? Для меня или для тебя?
Её лицо напряглось.
— Ты всегда был моим единственным сыном, Гриша. Я не могла позволить ей отнять тебя у меня.
— Ты ведь понимаешь, что ты разрушила мою семью? — его голос был твёрдым, но в нём слышалась боль. — Ты заставила меня сомневаться в женщине, которую я любил. Ты лишила меня права быть счастливым.
Надежда Павловна попыталась что-то возразить, но он поднялся из-за стола.
— Я больше не могу жить в этом доме, мама.
На следующий день Григорий собрал свои вещи. Он не знал, куда пойдёт, но больше не мог оставаться там, где его жизнь превратилась в обломки.
Александра начала новую жизнь. Она сняла небольшую квартиру, устроилась на удалённую работу и полностью посвятила себя Лизе. Девочка быстро привыкла к новой обстановке, а Александра чувствовала, как постепенно к ней возвращается спокойствие.
Однажды вечером, укладывая Лизу спать, Александра услышала звонок в дверь. На пороге стоял Григорий с букетом её любимых тюльпанов.
— Я знаю, что это ничего не изменит, — начал он. — Но я хочу извиниться. За всё. За то, что позволил матери разрушить наше счастье, за то, что сомневался в тебе.
Александра молчала, глядя на него сдержанно, но спокойно.
— Я больше не живу с ней. Я начал новую жизнь. И хочу попросить у тебя шанс… хотя бы поговорить.
Она посмотрела на Лизу, которая тихо выглядывала из-за её спины, потом снова на Григория.
— Гриша, — сказала она, мягко, но твёрдо. — Я больше не могу жить в страхе, что кто-то снова разрушит мою семью. Мы с Лизой нашли свой покой, и я не хочу это терять.
Его плечи поникли, но он кивнул, принимая её решение.
— Я всё понимаю. Спасибо, что выслушала.
Он ушёл, оставив тюльпаны на пороге.
Григорий, оставшийся один, начал работать с психологом, пытаясь разобраться в себе и своих ошибках. Надежда Павловна редко звонила, чувствуя, как её влияние исчезает.
История не закончилась хэппи-эндом, но каждый из героев сделал свой выбор, чтобы двигаться вперёд. Александра научилась защищать своё спокойствие, а Григорий – отделять свою жизнь от влияния матери.
