Сестра требует отдать ей мою квартиру

— Мы переезжаем, — холодно ответила Яна. — Мама отдала нам ключи.

— Какие ключи? — Юля почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

— От квартиры. Она сказала, что ты согласилась. Теперь мы будем жить здесь.

Юлия уже почти год жила с дочкой Аней в однокомнатной квартире на последнем этаже панельной пятиэтажки. Квартира досталась ей после развода. Не досталась, точнее, а осталась. Потому что выплачена она была в браке, но восемьдесят процентов денег вложила именно Юля.

Муж с этим не спорил — сам подписал все бумаги, когда уходил к новой возлюбленной. Оставил только короткое: «Ты справишься. Ты сильная». Справляться ей действительно пришлось самой.

Каждое утро Юля вставала раньше дочери, готовила завтрак, будила дочку, собирала ее в садик. Потом ехала на маршрутке до офиса. День пролетал незаметно.

На домработниц денег не было, да и Юля не хотела, чтобы чужие люди лезли в ее жизнь. Ей казалось, что если сейчас она упустит контроль хоть над чем-то, то вся жизнь покатится в пропасть.

Квартира была уютной: светлые стены, бежевые шторы, шкафы и несколько полочек. Юля специально отделила часть комнаты под детскую зону, где Аня играла с любимыми игрушка и спала. Дочь любила засыпать, прижавшись к плюшевому зайцу и слушая, как мама читает сказку.

Все было спокойно, пока не вмешалась семья Юли. Первой заговорила Яна — младшая сестра. Она позвонила Юле поздно вечером, когда та укладывала Аню спать.

— Юль, у меня к тебе серьезный разговор.

Молодая женщина затаила дыхание. Они редко общались с сестрой. Когда у Яны родился второй ребенок, она почти перестала выходить на связь. Двое детей-погодок не давали времени на отдых и лишнюю болтовню.

— Слушаю.

— Ты же знаешь, у нас с Сашей два мальчика, и сейчас в квартире с мамой нам тесно. Мы подумали… может, ты переберешься к маме? Все равно вы с Аней вдвоем. А мы бы переехали к тебе, хотя бы на время.

— К маме? — переспросила Юля, не веря своим ушам. — Я не хочу съезжать со своей квартиры.

— Ну… она не совсем твоя. Она же куплена в браке. Ты не одна ее купила.

— Но ты знаешь, кто на самом деле вкладывал деньги. Я работала на двух работах. Я копила каждый рубль, отказывала себе во всем. Ты же тогда только в институте училась и даже не работала.

— Я не про то. Просто… у нас детей двое. А у тебя — один. Неужели тебе так трудно поделиться?

После этого разговора Юля долго не могла заснуть. Она вспоминала, как в дождливые вечера задерживалась на подработке, как перекусывала одной булочкой в день, лишь бы внести взнос за квартиру. А теперь ей говорят: «Поделись».

В субботу утром, когда Юля собиралась готовить оладьи, в дверь позвонили. На пороге стояла Антонина Ивановна — ее мать, в светлом плаще и с аккуратной сумкой через плечо. В руках — пакет с гостинцами для внучки: несколько пачек мармелада, яблоки и какие-то леденцы.

— Привет, доченька. Соскучилась, решила зайти. Можно? — улыбнулась она так, как умеет только мать, когда хочет добиться своего.

Юля удивленно взглянула на нее. С тех пор как она отказалась пустить Яну в свою квартиру, прошло несколько дней и Юля понимала с какой целью пришла Антонина Петровна.

— Заходи, — она жестом пригласила мать войти.

Аня сидела за столом, раскрашивая очередную картинку. Увидев бабушку, радостно вскрикнула:

— Бааабушка пришла!

Антонина Ивановна сразу потянулась к внучке, обняла, поцеловала и вручила подготовленный пакетик. Некоторое время женщина внимательно изучала, чем занимается внучка. В это время Юля заканчивала с готовкой.

Когда они сели завтракать, Юля внимательно смотрела на мать. Она знала, зачем та пришла, и ждала — когда та начнет.

— Как ты, Юлечка? Работаешь много, наверное? Устаешь? — начала Антонина Ивановна, тихо помешивая чай.

— Нормально, как все, — коротко ответила Юля.

— А Анечка? В садик ходит? Не болеет?

— Все хорошо, мама. Не тяни, говори, зачем пришла.

Антонина Ивановна вздохнула, будто ей это стоило огромных усилий.

— Юлечка, ты знаешь… Яночке тяжело. Четверо взрослых и два ребенка. У нас же хоть и три комнаты, но все же тесновато. А ты тут живешь с Анечкой вдвоем. Просторно. Красиво. — Она оглянулась по сторонам с некой долей зависти.

— Мам…

— Послушай, — перебила мать. — Я не говорю навсегда. Просто на время. Пока они не найдут себе что-то. Ну поживете пока с нами. Тебе ведь не привыкать.

Юля почувствовала, как внутри все сжимается. Те же слова, те же интонации, что и у Яны. Даже фразы — как будто репетировали.

— Мама, это моя квартира. Я вложила в нее свои деньги и много сил. Я помню, как ходила на работу в одних брюках три года подряд, как отказывали с мужем во всем, чтобы закрыть ипотеку. Я не позволю, чтобы меня из нее выселили.

— Никто тебя не выселяет! — вспыхнула Антонина Ивановна. — Мы семья! Надо помогать друг другу. Яночка — твоя сестра. У нее дети. Она не справляется. У нее Саша сейчас без работы. Ты просто эгоистка.

— Эгоистка? — Юля встала из-за стола. — А когда я в двадцать три года днями и ночами работала, чтобы была крыша над головой, где вы все были? Где была твоя поддержка, мама? Почему тогда никто не говорил: «Надо помогать Юле»?

Антонина Ивановна смолчала.

— Это моя квартира. Я ее никому не отдам. И я не буду жить с вами вместе, где вечный шум, истерики и крики. Я не обязана жертвовать тем, что заработала. Даже ради сестры.

Аня притихла в углу, крепко прижимая зайца к себе. Юля подошла к ней и обняла.

— Нам здесь хорошо, мама. Мы с Анечкой живем спокойно. Я не хочу все это потерять. Надеюсь, ты меня поймешь.

Мать какое-то время молчала. Потом встала, поправила сумку и с горечью сказала:

— Ты изменилась, Юля. Стала черствой. Раньше ты была добрее.

— Нет, мама. Я просто перестала быть удобной.

Антонина Ивановна ушла, не попрощавшись. Аня заглянула в лицо маме:

— Мама, мы не будешь уезжать, да?

Юля присела на корточки, обняла дочь:

— Нет, милая. Мы останемся дома. Нашем доме.

Прошло две недели. Юля старалась не думать о визите матери. С Яной она не общалась, и та, к ее удивлению, тоже не звонила. Но однажды вечером, возвращаясь с Аней из садика, Юля обнаружила у подъезда газель и Сашу, который разгружал коробки. Яна стояла рядом с детьми.

— А что вы тут делаете? — Юля замерла.

— Мы переезжаем, — холодно ответила Яна, не смотря в глаза. — Мама отдала нам ключи.

— Какие ключи? — Юля почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

— От квартиры. Она сказала, что ты согласилась. Мы будем жить здесь.

— Простите? — Юля стиснула зубы. — Это моя квартира. Вы вообще знаете на кого она оформлена?

В этот момент Юля вспоминает момент, как мать, уходя, задержалась на несколько секунд в коридоре. Точно! Второй комплект ключей, он лежал на видном месте.

Саша в этот момент замер с коробкой в руках.

— Яна, мы что-то не так поняли? — пробормотал он.

Юля подошла к двери и проверила замок. Ключ поворачивался, все было как обычно. Она вошла, захлопнула дверь и тут же повернула замок изнутри. Саша начал остервенело стучать в дверь, а затем зазвонил телефон.

— Юля, открой им. Не будь упрямой. Пусть поживут. Не будь глупой! — кричала в трубку Антонина Ивановна.

Юля почувствовала, как у нее начали дрожать руки. Она медленно подошла к столу, включила лампу и достала папку с документами. Договор купли-продажи, нотариальные расписки, подтверждение личного вклада в покупку квартиры. Все было на месте. От матери можно было ожидать чего угодно.

Тем временем Саша продолжал стучать в дверь. Сначала аккуратно, потом сильнее и сильнее. Юля стояла в коридоре и не понимала, что делать. Из окна на кухне она слышала крики Яны — та стояла снизу, но ее фразы было почти не разобрать. Только обрывки: «…все равно пустишь…» и «…тебе некуда деваться…»

Саша не унимался. Он стучал в дверь кулаками, потом стал пинать.

Юля глубоко вдохнула и набрала номер полиции.

— Алло, полиция? Приезжайте, пожалуйста. В мою квартиру ломятся.

Оперативная группа приехала быстро. Когда полицейские появились у подъезда, Саша все еще стоял с очередной коробкой у двери. Яна заметила их первой и побледнела. Юля открыла дверь только после того, как удостоверилась, что это действительно полиция.

— Это моя квартира, — сказала она спокойно, показывая документы. — Эти люди хотели самовольно заселиться сюда, которые им, вероятно, передала моя мать. Без моего согласия.

Полицейские все проверили, поговорили с Сашей и Яной. Через двадцать минут коробки снова оказались в багажнике.

Яна, не поднимая глаз, прошипела:

— Надо же, как ты все устроила. Вот увидишь, не будет тебе хорошей жизни в этой квартире.

Юля не ответила. Она только закрыла дверь и повернула ключ.

Прошел месяц. Жизнь практически не изменилась. Аня ходила в садик, по вечерам они с Юлей рисовали, лепили из пластилина и смотрели мультики. Юля все также работала.

Она снова начала вставать по утрам с легким сердцем. Иногда по выходным они с Аней ездили в парк, брали мороженое, гуляли возле пруда. В квартиру снова вернулся уют. Запах выпечки, смех Анечки и приглушенный свет лампы перед сном, когда они читали книгу.

Яна так и не простила сестру. После неудачной попытки самозахвата квартиры она перестала выходить на связь. Ни звонков, ни сообщений. Лишь однажды Юля увидела ее на другом конце улицы — с коляской и Сашей. Яна взглянула в ее сторону, сжала губы в ниточку и отвернулась.

Юлю это уже не задевало.

А вот Антонина Ивановна… Она заметно сдала. Уже не такой уверенный голос по телефону, не та бодрость в походке. Все чаще женщина жаловалась на усталость и головные боли. И с каждым днем в ней крепло осознание: она поступила неправильно. Не только с ключами, не только с «переездом», но и в целом — со своей старшей дочерью.

Яна и Саша постоянно ругались. Почти каждую неделю у них были ссоры и скандалы. Внуки просыпались ночью и плакали. Саша злился, Яна кричала, что «он не мужик».

Иногда Саша уходил прямо ночью, а потом возвращался. Работу он так и не нашел. Подработки были, но нерегулярные. То грузчиком, то на стройке. Все деньги уходили на еду, и все чаще — из пенсии Антонины Ивановны.

Она отдавала им почти все, потому что иначе у Яны начиналась истерика.

— Мы с детьми на улицу пойдем, да? Ты же хочешь, чтобы твои внуки голодали? — кричала младшая дочь.

И мать, вздыхая, снова открывала кошелек.

Но покоя не было. Вечерами Антонина Ивановна садилась у окна и смотрела, как медленно гаснут фонари во дворе. Ей не хватало тишины. Той, что была у Юли. Уюта, которого она даже не пыталась понять раньше.

Она вспоминала, как легко и буднично взяла те ключи. Как убеждала себя, что «Юля поймет», что «все для семьи». И теперь ей было стыдно. Особенно в те минуты, когда Юля присылала короткие голосовые с Аниными рассказами:

— Бабушка, я нарисовала зайчика! В руках он держит цветок. Это для тебя.

Или фото с прогулки: Аня в новой шапочке, на фоне осенних листьев.

Юля, несмотря ни на что, не держала зла. Это и мучило Антонину Ивановну сильнее всего.

Однажды она пришла к Юле без звонка. Долго стояла под дверью, и только потом позвонила.

— Мам… Ты чего?

— Я просто… хотела Аню увидеть.

Аня подбежала, обняла бабушку. Юля пригласила поужинать вместе. Они не говорили о прошлом. Только о погоде, о садике, о работе. Мама выглядела уставшей, ее глаза были мягче, чем обычно.

Перед уходом она заглянула дочери в глаза:

— Прости меня. Я тогда… правда не понимала. Яна… она шумная, а ты — ты всегда справлялась. Наверное, я привыкла, что ты справишься и дальше. Это была ошибка.

Юля не знала, что ответить. Просто обняла мать. Без слов.

Прошло полгода. Яна с Сашей так и жили у матери. Пособия, пенсия и вечные претензии. Антонина Ивановна все чаще задумывалась о том, не погостить ли у старшей дочери — хоть пару дней, в тишине. Но не решалась. Слишком много всего произошло.

А Юля наконец начала мечтать. Может, накопить на ремонт. Может, когда Аня подрастет, взять кредит и расшириться. Или хотя бы в отпуск съездить. Впервые за долгое время ей казалось, что все еще впереди.

Третий раз за месяц свекровь и деверь приезжают на шашлыки

— Я устала, Андрей. Каждый выходной одно и тоже — гости, готовка, уборка. Я даже не успеваю просто отдохнуть! Полежать на кровати – для меня какая-то редкость.

— Ну и что? — он развел руками. — Это же нормально! Ты хозяйка, ты должна встречать гостей так, чтобы им хотелось приходить снова и снова.

Марина стояла у плиты, перемешивая овощное рагу с индейкой. На часах было половина восьмого, а Андрей, как обычно, задерживался на работе. Дочь Катя сидела за столом, делая уроки, изредка поглядывая на мать.

— Мам, а что мы будем делать в субботу? — вдруг спросила она.

— Не знаю, — вздохнула Марина. — Может, съездим в город? Купишь себе новые джинсы, а я пока увижусь с тетей Дашей.

Телефон зазвонил. Это был Андрей.

— Привет, я почти дома, — бодро начал он. — сейчас звонила мама – в субботу Стас с семьей и мама приедут на шашлыки. Ты там все приготовь, а я мясо куплю.

Марина замерла. Опять. Третий раз за месяц. Ни одного выходного в уединении.

— Андрей, — строго сказала она. — Я уже кое-что запланировала.

— Какие еще планы? — он рассмеялся, будто это была шутка. — Семья важнее всего!

— Это твои родственники, а семья тебя сейчас ждет дома к ужину, — произнесла Марина, но он уже положил трубку.

Катя молча наблюдала за матерью. А затем увидев помрачневшее лицо Марины, спросила

— Опять бабушка приедет?

— Ага… — с тоской в голосе ответила Марина.

Девочка нахмурилась.

— Опять мы будем мыть посуду, пока они будут сидеть за столом до позднего вечера?

Марина не ответила. Она посмотрела в окно, где в сумерках скрылся их аккуратный зеленый двор, который она так любила.

Андрей пришел позднее обычного, уже за полночь. Марина не спала. Она сидела на кухне, вязала шарф и смотрела сериал.

— Ты чего не спишь? — удивился он, заглядывая в холодильник.

— Удивительно, что ты вообще явился. Не хочешь объяснить где ты был?

— Да со Стасом разговорились, — отмахнулся Андрей.

— Разговорились? — уточнила супруга. — Это где же вы успели «случайно» встретиться.

— Ну что ты начинаешь. Я подъехал к ним, чтобы обсудить детали на выходные и заболтался.

— Вот по поводу этого я и хотела с тобой поговорить.

— Опять? — он закатил глаза.

— Да, опять! — Марина встала, спицы упали на стол и неприятно звякнули. — Я устала, Андрей. Каждый выходной одно и тоже — гости, готовка, уборка. Я даже не успеваю просто отдохнуть! Полежать на кровати – для меня какая-то редкость.

— Ну и что? — он развел руками. — Это же нормально! Ты хозяйка, ты должна встречать гостей так, чтобы им хотелось приходить снова и снова.

— Я ничего не должна! — ее голос дрогнул. — Я не твоя служанка! И я хорошо справляюсь с этой функцией, раз твои родственники приезжают к нам каждые выходные.

Андрей нахмурился.

— Ты что, рехнулась? Это же моя семья! Ты что несешь?

— А я разве не твоя семья? — Марина сжала кулаки. — Почему мои желания ничего для тебя не значат?

Он фыркнул и пошел в спальню, демонстративно хлопнув дверью.

Катя стояла в дверном проеме. Она все чаще наблюдала картину, когда ее родители ругаются. За двенадцать лет чего только не было. Но в последнее время Марина выглядела очень уставшей и даже дочь это замечала.

— Мам… — шепнула Катя.

— Все нормально, — Марина обняла ее. — Я в порядке.

Но Марина понимала: так больше продолжаться не может.

В субботу утром Марина рано проснулась. Она тихо собралась, разбудила Катю и шепотом сказала:

— Поехали в город?

— А папа?

— А папа пусть сам разбирается.

Они уехали, пока Андрей еще крепко спал.

Марина провела день так, как хотела: кафе с подругой, прогулка, маникюр. Она не отвечала на звонки мужа. Впервые за долгие годы она чувствовала себя свободной, как будто сбросила с плеч тяжелый груз обязанностей. Каждый час, проведенный для себя, наполнял ее новыми силами и уверенностью, что она поступает правильно.

Позже, когда они с Катей купили все необходимое, Марина медленно вела машину по знакомой дороге, ведущей к их загородному дому. Катя задремала на пассажирском сиденье, уставшая от насыщенного дня.

«Как же приятно было просто гулять по городу, никуда не спешить», — думала Марина, ловя себя на мысли, что ее плечи наконец не напряжены, а дыхание ровное и спокойное. Она вспоминала, как смеялась с подругой, вспоминая прошлое, как неспешно выбирала новую помаду в магазине косметики. Эти простые радости казались теперь такой роскошью.

Телефон снова завибрировал в сумочке. Двадцать третий пропущенный звонок от Андрея. Марина даже не стала доставать смартфон — она знала, что там будут все те же гневные послания, полные непонимания и упреков.

Она сжала руль крепче, когда перед глазами всплыло воспоминание о вчерашнем разговоре. Андрей даже не попытался ее выслушать, сразу перешел на крик.

Катя потянулась на соседнем сиденье:

— Мам, мы скоро приедем?

— Да, солнышко, осталось немного.

Девочка посмотрела в окно, потом осторожно спросила:

— Как думаешь, папа очень злится?

Марина вздохнула:

— Скорее всего, да. Но это не значит, что мы сделали что-то плохое.

Машина свернула на знакомую дорогу. В груди у Марины защемило — она не хотела скандала, но и возвращаться к прежней жизни больше не могла.

Когда они подъехали к дому, Марина сразу заметила два до боли знакомых автомобиля. «Значит, приехали все», — мелькнуло в голове.

Катя нервно сглотнула:

— Мам, может, мы еще поедем куда-нибудь?

— Нет, детка. Нам нечего бояться, — Марина уверенно взяла дочь за руку.

Они вошли через заднюю дверь, стараясь не шуметь. Кухня была пуста, но весь дом наполняли громкие голоса с террасы. Марина заглянула в холодильник — кроме пачки масла и нескольких яиц там ничего не было.

«Андрей даже не пытался приготовить еду», — с горечью подумала она.

Шаги в коридоре заставили ее обернуться. В дверях стоял Андрей, его лицо было багровым от злости.

— ГДЕ ТЫ БЫЛА?! — он закричал так, что Катя инстинктивно прижалась к матери.

— Я говорила тебе – у меня были планы, — спокойно ответила Марина, хотя сердце бешено колотилось.

— Какие ещё планы?! — Андрей размахивал руками, от него пахло алкoгoлeм. — Ты видела, что все уже приехали?! Моя мать с отцом! Брат с семьей! Они ждут ужина!

— Тогда накорми их, — твердо сказала Марина. — Ты же хозяин дома.

В этот момент в кухню вошла Антонина Ивановна. Ее маленькие глазки гневно сверкали.

— Ну и невестка у нас! — заявила она, окидывая Марину презрительным взглядом. — Гости приехали, а она где-то гуляет! Даже стол не накрыла! Как это называется?

— Я не знала, что обязана каждый выходной кормить вас ужином, — ответила Марина, чувствуя, как дрожь охватывает её тело.

— Как это не знала?! — свекровь всплеснула руками. — Ты же невестка! Жена, в конце концов! Ты должна встречать гостей и кормить мужа!

— Почему только я? – голос Марины окреп. — Почему отдыхают все, а готовлю и убираю только я?

Андрей грубо схватил ее за руку:

— Хватит позорить меня перед родней! Иди готовь ужин!

— Нет, — Марина вырвала руку. — Я не буду.

Тишина повисла в воздухе. Даже Катя затаила дыхание. Антонина Ивановна первой нарушила молчание:

— Андрюша, ты слышишь, как она себя ведет? Это же неуважение!

— Мама права, — Андрей сквозь зубы произнес, — Ты позоришь меня.

Марина посмотрела на мужа, на его перекошенное от злобы лицо, на свекровь, которая смотрела на нее с ненавистью. И вдруг поняла — она больше не будет так жить.

— Катя, иди в свою комнату и собери вещи, — тихо сказала она дочери.

— Куда вы собрались?! — воскликнул Андрей. — Еще и дочь хочешь настроить простив меня?

— Ты сам настроил ее против себя. Прочь с дороги! — Марина взяла дочь за руку и направилась к выходу, не обращая внимания на крики свекрови и угрозы мужа.

Прошло три дня. Три дня, которые Марина с Катей провели у ее подруги Ольги. Три дня молчания от Андрея — ни звонков, ни сообщений.

Марина сидела у окна в маленькой гостевой комнате и смотрела на дождь за окном. Катя спала рядом. Телефон в руках Марины был горячим — она только что закончила разговор с юристом.

«Половина дома, совместные накопления, алименты», — эти слова звучали в ее голове как приговор. Приговор ее браку, который оказался ловушкой.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Ольга выглянула в коридор:

— Это… твой муж.

Андрей стоял на пороге и не знал с чего начать.

— Можем поговорить? — хрипло спросил он.

Они сели в маленькой кухне. Андрей крутил в руках стакан с водой, избегая взгляда супруги.

— Ты серьезно хочешь развестись? — наконец спросил он.

— Да, — ответила Марина. Ее голос не дрогнул.

— Из-за какого-то ужина? — в его голосе снова зазвучали нотки раздражения.

— Не из-за ужина, Андрей. Из-за того, что ты никогда не думал ни о ком, кроме себя. Ты и твои родственники относились ко мне, как к прислуге.

Андрей резко встал:

— Да это только благодаря мне у тебя такая жизнь! Дом построил я! Машину тебе купил я!

— Забавно, — Марина тоже встала. Ее голос дрожал от нахлынувших эмоций. — Я двадцать лет стирала твои носки, готовила твоей родне и слушала упреки твоей матери! Где моя благодарность?! И кстати, про какую машину ты говоришь? Ту, что я сама себе купила? Потому что по твоему мнению женщины не ездят за рулем — их место в автобусе.

— Не перекручивай! Это твои женские обязанности — ухаживать за мужем, — закричал он.

— Нет больше никаких обязанностей, — холодно сказала Марина. — Я подала на развод.

Андрей побледнел:

— Ты ничего не получишь! Дом оформлен на меня!

— Мы были в браке, Андрей. И я имею право на половину. Юрист уже все мне рассказал.

Он смотрел на нее с ненавистью, сжимая кулаки:

— Ты разрушила семью! Катя останется без отца!

— Ты сам все разрушил, — Марина отвернулась. — Когда в последний раз ты спрашивал Катю, как ее дела в школе? Когда ты проводил с ней время просто так, а не когда тебе что-то от нее нужно? Ты вообще в курсе, чем увлекается наша дочь?

Андрей молчал. Дождь стучал в окно, заполняя тягостную паузу.

— Уходи, — наконец сказала Марина. — Через моего адвоката будешь получать все документы.

Когда дверь закрылась за ним, Марина опустилась на стул и закрыла лицо руками. Слезы текли по ее щекам — слезы боли, гнева и… облегчения.

Прошло шесть месяцев. Дом продали, а деньги поделили. Марина с Катей переехали в небольшую, но уютную двухкомнатную квартиру в городе.

Однажды вечером, когда они с дочерью стояли на балконе, Катя неожиданно сказала:

— Мам… на самом деле, я рада, что мы ушли.

— Почему? — удивилась Марина.

— Потому что теперь ты улыбаешься. Раньше я этого почти не видела.

Марина обняла дочь. Внизу шумел город, гремели трамваи, смеялись люди. Жизнь продолжалась.