Сирота развелась и вернулась в заброшенный деревенский дом. А там её ждут

— Ну, что, отхватила свой кусок? — Володя хохотал, Марина, адвокат, вторила ему. Вот же ж, именно она, оказывается, и была любовницей мужа!

А ведь Марина сама вызвалась Томе в суде помочь! И какую речь толкнула! Мол, мужикам надо бороться, своё забирать при разводе. В итоге, после её-то рассказов о том, какая Тамара плохая хозяйка, как мало зарабатывала, да и вообще изменяла Владимиру, суд ничего не оставил. Сейчас-то понятно, как давно они эту подставу спланировали.

Схватила она сумку, с которой месяц назад съехала от мужа к подруге, и к автовокзалу. Старалась не плакать. В детском доме научилась плакать потом. Когда никто не видит.

В детдоме всё просто: этот плохой, этот хороший. А во взрослой жизни — ерунда какая-то. Володя казался самым-самым. А потом… розовые очки светлели, а Тамара себя винила. Мол, недостаточно хороша, из-за неё он так. До автовокзала дошла на автомате. Слёзы — глубоко. Ещё ни разу не плакала с того момента, как Володя развод объявил. Только спросила:

— Почему?

— Не люблю. Женщина есть, с которой хочу жить, детей хочу.

— А я?

— Ты… увлечение. О котором пожалел сразу после свадьбы. Без истерик, соберись и проваливай.

— Ты видел у меня истерики?

Володя поморщился. Эта черта жены его бесила. Не плачет, прощения не просит. Как кремень. Не все мужики такие. А что он хотел, детдомовку в жёны взял!

Тамара к автобусу подошла, еле вспомнила название деревни. Два месяца там жила, потом избу закрыла и в город. Что в глуши делать? Опека дом там выдала, ни работы, ни развития. В город подалась за лучшей жизнью.

В городе всё для Володи делала, дом держала, а через 10 лет — ничего. Квартира мужа, а всё внутри — руками Тамары, на её деньги. Ремонт не унесёшь, из-за мебели ругаться не стала, пусть подавится.

Народу мало, никто не подсел, Тамара глаза закрыла.

В детдоме были ребята, у которых родители живы. Тамара — нет. В роддоме оставили. Ромка был, на 2 года старше.

Однажды, когда родители приходили на смотрины, он увидел её у входа, присел рядом.

— Чего не в бантиках, не сверкаешь?

— Не хочу, мне и здесь хорошо.

— В смысле, не хочешь? Все девчонки в семью мечтают.

— А я не мечтаю, — Тамара на него посмотрела. — А ты чего не там?

— Во-первых, мне 14, никто не берёт, во-вторых, противно. Как живность на базаре выбирают.

Тамара улыбнулась, сравнение — то что надо. Сдружились, потом поцеловались. Первый и последний поцелуй, потому что Ромка из детского дома уходил. Тамара впервые заплакала. Рома обнял:

— Ну, ты чего, дура, вот я приеду, не могу же я с пустыми руками, надо заработать на подарок.

— Не нужен подарок, сам приезжай.

Ждала. Не дождалась. Ромка не приехал в первый год, не приехал и во второй, а потом Тамара ушла из детского дома.

Потом дом, потом город, Володя. Она вспоминала Ромку, но всё реже…

— Дамочка, приехали, а то всё проспите.

Тамара глаза открыла.

— Ой, извините, пожалуйста, — сумку подхватила, к выходу кинулась.

Водитель головой покачал.

— Не пьяная вроде, укачало, что ли?

Автобус фыркнул, уехал, а Тома на деревню посмотрела. Странно, думала, никого не осталось. А тут, наоборот, дома новые, огороды ухожены, а чуть вдали — что-то большое, новое, вроде цеха или заводика.

Тамара выдохнула. А что, может, и не надо никуда ехать, останется тут. Хотя дом за десять лет, наверное, развалился.

Сумку поудобнее взяла, по дорожке пошла. Дом свой издалека увидела. Нигде такого бурьяна не было, всё вокруг — чисто, в цветах. А у неё — забор повален, крыша… Ничего, справится. Скоро и у неё тут всё заколосится.

Тома шла, люди из-за заборов здоровались. Понимала, не помнят, просто так тут заведено. Странно, но приятно.

Тамара осторожно на крыльцо ступила. Не провалилось — уже хорошо. Ключ над дверью оставила, пошарила, точно, там, ржавый. И замок такой же. С третьего раза со скрипом открылся, затхлый запах ударил, что-то под ноги упало. Наклонилась — листок, странно. Развернула: «Жду тебя, верю, что приедешь».

Тамара хмыкнула, кто-то перепутал, никто её ждать не может. По дому прошлась. Не так уж страшно. Поработать, конечно, надо, хлам вынести, отмыть.

— Хозяюшка!

Она вздрогнула, обернулась. На пороге два мужичка. У одного синяк под правым глазом, у другого — под левым. Перегаром несёт.

— Здравствуйте, хозяюшка, я Мишка, это Гришка, помочь можем, чего надо? Мигом, душа горит, опохмелиться просит, а денег нет.

— Траву убрать, сколько возьмёте?

Мужички зашумели.

— Только, хозяюшка, немного авансом бы, а? Чтобы работалось веселее. Пивка возьмём, и всё тип-топ будет.

Она несколько сотен протянула:

— Магазин-то в деревне есть?

— Есть, как не быть. Раньше не работал, а сейчас, как люди возвращаться стали, снова открыли, теперь частный.

Тамаре всё равно, частный или чей. Купить надо для мытья, для покраски, и на ужин.

В магазине людно, товар привезли. Бабы её внимательно осмотрели, Тамаре не по себе стало. Она быстро купила и вышла. Пока шла, чувствовала, как взглядами провожают.

Мужички работают вовсю. Двор уже виден, и дом не такой страшный. Сарай обнаружился, дрова с одной стороны, хлам — с другой, может, что интересное найдётся.

— Хозяюшка, печку протопила бы, ночью прохладно. И отсырело всё в доме. Воды нагреешь.

Она спросила:

— Покажете, как это делается?

Мужичок косу бросил, в сарай пошёл, с дровами вернулся.

— Пойдём, покажу, расскажу.

Через час в доме уютнее стало, тепло. С мужичками окна открыла, хлам вынесла. Когда за расчётом пришли, сверху накинула.

— Ты, хозяюшка, если что надо, сразу нас зови.

Второй, который молчал, вдруг сказал:

— Но не завтра. Завтра с нас работники плохие будут. А так у любого спроси, где нас найти, и мы тут как тут.

Тамара с мужиками попрощалась, мыть начала. К вечеру сил не осталось, а убирать ещё много. Руки гудят, ноги болят.

— Ладно, хватит, завтра продолжу, а то вообще ничего не смогу.

Чайник весело свистел на плите. Тамара час назад его нашла, поставила на огонь, кофе захотелось. Забыла, конечно, а сейчас вспомнила. Большую кружку кофе сделала, тоже нашла, отмыла, на крыльцо вышла.

Хорошо здесь всё-таки. Бабы коров встречают, солнце садится… красота!

Мимо машина пронеслась. Наверное, дачник. Вдруг резко затормозила, пыль поднялась. Тома ойкнула, неужели кого-то сбил? Куры, гуси, собаки тут сами по себе болтались, домой только на ночь возвращались. Задние фонари включились, машина назад поехала, опасно. У её дома замерла. Тамара напряжённо смотрела. Может, водителя заинтересовало, что дом жилой? Может, и не выйдет никто, просто посмотрит да дальше поедет.

Она ждала, руки задрожали, как будто гостей ждала. Дверь открылась, мужчина к ней направился. Тамара кружку выронила, кофе разлился.

— Нет, не может быть! Томка, Томка, ты приехала! Я знал, что приедешь!

— Рома, Ромочка! — Тома кинулась к нему на шею, он обнял. Так и стояли.

— Ромка, откуда ты здесь?

— Восемь лет назад адрес этого домика узнал. Приехал, никого нет. Решил отдохнуть, понравилось, остался. Надеялся, ты появишься. Пасеку открыл, цех поставил, клубнику посадил. Не скучал, ждал.

— Но почему ты не нашёл меня?

— Нашёл, конечно, даже за твоей семейной жизнью понаблюдал. Решил, мешать не буду, если судьба, встретимся. Ну вот и встретились. А муж где?

— Был муж, да сплыл. Меня сплавил, другую нашёл.

— Да ну, не верю. Он что, идиот?

— Теперь уже не у меня.

— Том, теперь ты от меня никуда не денешься, это даже не обсуждается. Собирай вещи и едем ко мне.

Тамара головой покачала.

— Нет, Ром, не могу я так, один раз уже обожглась. Я ведь совсем не знаю тебя, где ты был, чем жил?

Он недоумённо посмотрел.

— Это так важно?

— Для меня да.

— Служил, потом по контракту остался, ранение получил, сюда приехал, остался, всё как у всех.

— А жена, дети?

— Какие жена, дети? Я же сюда приехал тебя искать.

— Ты хочешь сказать…

— Я же сказал, тебя ждал. Все эти годы и ждал, понимаешь? Никто и никогда не понимал меня так, как ты. А сейчас увидел и понял… нет, не смогу тебя отпустить. Том, ну собирайся.

— А я же всё равно не отстану.

Все в деревне решили, что у хозяина жена была. Наверное, поругались, а потом помирились. Других вариантов не придумали, а спрашивать неприлично.

Разубедить их было некому, и история обросла подробностями, стала правдоподобной. Да настолько, что Тамара сама почти поверила. Мишка и Гришка расстроились, они такой фронт работы себе в её доме насмотрели, что гулять безбедно долго можно было бы. Но хозяин молодуху забрал, и планы рухнули. Придётся, наверное, на работу устраиваться. Там в цех всех брали, но условие — не пить, а как не пить, когда хочется? Но, с другой стороны, жёны-то обрадуются. Эх, подвела их Тамара, помогали бы ей, и в ус бы не дули.

А спустя год счастливый Роман встречал из роддома Тамару и Машеньку.

Муж сказал, что везёт больную жену к знахарке, а сам отвёз в избу в лесу и бросил

— Ларис, ну еще чуток, давай, — Глеб подбадривал жену, которая едва волочила ноги. Казалось, болезнь вымотала ее до предела.

Глеб виновато поглядывал на Ларису. Как она могла сомневаться? Пара километров — и она снова будет здорова.

— Я больше не могу, Глеб, — прошептала Лариса. — Я понимаю, ты хочешь как лучше, но сил больше нет.

— Можешь, вон, смотри, избушка, — Глеб указал рукой вперед.

Лариса с сомнением посмотрела в указанном направлении.

— Ты уверен, что знаменитая знахарка живет именно там?

— Конечно, уверен, давай, осталось совсем немного.

К крыльцу избушки, больше похожей на домик Бабы Яги, Лариса поднялась почти без сознания. Глеб уложил ее на лавку и довольно улыбнулся.

— Ну, теперь отдыхай, сколько влезет.

Лариса огляделась, потом испуганно посмотрела на мужа.

— Глеб, но здесь, кажется, никто не живет.

— Точно, никто не живет, лет двадцать как. И никто сюда не ходит. Если повезет, умрешь своей смертью, а нет — дикие звери заберутся в эту хибару.

— Глеб… Глеб, что ты такое говоришь, опомнись!

Глеб выпрямился, и в его глазах вспыхнул холодный огонь.

— Я ведь тебя по-хорошему просил, перепиши на меня бизнес. Но ты уперлась, как баран. Знаешь, чего мне стоило терпеть тебя рядом, спать с тобой? Ты вызываешь у меня отвращение.

— От моих денег, значит, не тошнит? — с горечью спросила Лариса.

— От моих! Они уже мои. Дело за малым — формальности. Все знают, как ты любишь всяких колдунов, которых в природе не существует. Я уже который день всем рассказываю, что ты помешалась на идее ехать в глушь к шарлатану. Я тебя отговаривал, но все в курсе, какая ты упертая. Как тебе мой план? Мне даже на гроб тратиться не придется, не говоря уже о поминках.

Глеб расхохотался, и смех его прозвучал жутковато. Лариса зажмурилась. «Не может быть, это дурной сон», — промелькнуло в голове. Но муж вышел из избушки, оставив ее одну. Она попыталась подняться. «Нужно его догнать, он перегнул палку с этой шуткой!» Но тело не слушалось, слабость сковала ее. В последнее время она быстро теряла силы, даже пошевелиться не могла, глаза слипались. Лариса сдалась и погрузилась в тревожную дрему.

Они поженились пять лет назад. Глеб приехал из другого города, без гроша в кармане, без работы, но с неотразимым обаянием. Лариса, уставшая от работы и одиночества, влюбилась без памяти. Она никого не слушала, хотя многие предупреждали, что Глебу нужны только ее деньги, что он ей изменяет, одаривая любовниц.

Лариса узнала правду год назад, и с тех пор ее здоровье покатилось под откос. Болячки сыпались одна за другой, она не вылезала из больниц. Врачи твердили одно: нервный срыв с последствиями. Она пыталась не нервничать, но любовь к Глебу не давала покоя, мысль о его изменах терзала ее.

— Никому ничего не говори, держись, — твердила она себе.

И вот теперь она — богатая, успешная, но больная до такой степени, что не может выбраться из леса. Она умрет в одиночестве, и никто не узнает, что с ней случилось.

Лариса услышала, как дикие звери почуяли добычу. В полумраке избушки кто-то стоял рядом с ней… Нет, это не зверь.

— Не бойся.

Лариса вздрогнула от неожиданности.

— Девочка? Ты откуда?

Перед ней стояла девочка лет семи-восьми. Малышка присела рядом.

— Я оттуда, — она махнула рукой в угол. — Когда твой… когда он тебя притащил, я уже была здесь. Я спряталась.

Лариса приподнялась.

— Откуда ты здесь? Тебя тоже кто-то привел?

— Нет, я сама пришла. — Девочка топнула ногой. — Я часто сюда наведываюсь. Как с отцом повздорю, так сразу сюда. А пусть посидит, поразмыслит над своим поведением!

— Он тебя обижает? — Лариса с любопытством смотрела на юную собеседницу.

— Ещё как! Почему я, ребёнок, должна ему по дому помогать? А если мне не хочется, он меня посуду мыть заставляет!

— Наверное, он устаёт, а тебе поручает работу по силам. Вот если бы мой отец был жив, я бы делала всё, что он скажет. Абсолютно всё, даже то, что не умею, не хочу и не могу.

— А что, твой отец умер?

— Да, давно уже. Все мы смертны.

— Ты хочешь сказать, что и мой отец умрёт? — девочка посмотрела на Ларису с усмешкой.

— Не хочу тебя расстраивать, но да. И ты будешь горько сожалеть, что не помогала ему.

— Мой отец не умрёт! — девочка нахмурилась и отвернулась.

Лариса растерялась. «Сейчас эта маленькая капризуля обидится и убежит», — подумала она.

— Солнышко, все люди умирают. Но потом, когда становятся старенькими. Если только не болеют.

Девочка вздохнула.

— Мама болела. Она ушла от нас на небеса. Я часто плачу, потому что очень по ней тоскую. Я буду отцу помогать, чтобы он не умер. А тебя сюда тоже умирать привезли?

— Получается, что так.

— А почему? Почему ты не в больнице?

Лариса вздохнула, слеза скатилась по щеке. Девочка испуганно посмотрела на нее.

— Вот гад! Он специально, чтобы тебя не вылечили?

— Видимо, да.

Девочка вскочила на ноги.

— Я сейчас отца приведу. Знаешь, какой он у меня? Он всю деревню лечит. Только маму не смог спасти. Сказал, что тем, кто ему дорог, он помочь не в силах.

— Это как?

Девочка оглянулась на дверь, потом на Ларису и шепотом произнесла:

— Мой отец колдун.

Лариса тихонько рассмеялась.

— Солнышко, да не бывает колдунов.

— Ах, не бывает? А твой-то говорил, что ты в них веришь. Ладно, не скучай, я побежала, тут бежать прилично.

— Как тебя зовут?

— Даша.

— Даша, ты не боишься зверей?

— Да каких зверей? В этот лес, кроме ежей, никто не заходит. — Девочка, видимо, не любила долгих прощаний, потому что в мгновение ока исчезла из избушки.

Лариса тихо вздохнула. «Надеяться, что меня спасёт ребёнок — верх глупости», — подумала она. «Сейчас она увидит птичку или ёжика и всё забудет». Лариса закрыла глаза, пытаясь думать о чём-нибудь приятном…

***

Вероятно, она провалилась в дрему, потому что разбудил какой-то тихий звук. Кто-то шептался рядом.

— Пап, она уже умерла?

— Да нет, просто спит.

— Неужели?

Лариса резко распахнула глаза.

— Дашенька, ты вернулась! — затем перевела взгляд на мужчину. Его лица не разобрать, в избушке царила непроглядная тьма. — Здравствуйте, простите.

— Ничего страшного, всё будет путём. Вы сможете выйти на улицу?

Лариса вздохнула.

— Не знаю.

Мужчина прикоснулся ладонью к её лбу.

— Сможете, я уверен.

И вправду, силы вернулись. С помощью незнакомца она встала, сделала пару шагов. У избушки стояло странное транспортное средство, гибрид мотоцикла и чего-то ещё, с коляской и огромными колёсами.

Шаг — в глазах потемнело, она начала оседать. Крепкие руки подхватили её, бережно уложили в коляску. Куда они ехали, сколько времени прошло, Лариса не помнила. Лишь изредка приходила в себя на ухабах, видела проносящиеся мимо деревья и снова теряла сознание. Ей было всё равно. Незнакомые люди куда-то везут её, ну и пусть. Какая разница, если всё равно суждено умереть.

Ларисе было тепло и спокойно… Она даже подумала, что уже попала в мир иной, потому что нигде ничего не болело. «Странно, но есть хочется», — подумала она. «Интересно, а там тоже кормят?»

Она открыла глаза и удивлённо приподняла брови. Высокие потолки, бревенчатые стены, но не как в той лачуге, а красивые, светлые, ровные, и телевизор на стене. Лариса заморгала, но телевизор не исчез. «Что за загробная жизнь, очень похожая на земную?» — Лара окончательно запуталась.

— Проснулись? Замечательно! Сейчас будем ужинать. Сегодня у нас особенный ужин, впервые Даша сама предложила помочь. Не знаю, что вы ей там наговорили, но я вам очень признателен.

Лариса улыбнулась, но решила, что ни за что не расскажет, что такого она наговорила ребенку. «Я, взрослая тётка, ребенка поучаю!» Мужчина помог ей сесть, подложил подушки и придвинул стол.

— Ой, ну что вы, вы же не хотите сказать, что есть не хотите?

Лариса прислушалась к себе: «Нет, есть хочу». Странное, почти забытое чувство. На ужин была толчёная картошка с подливкой и мясом, салат из свежих овощей, молоко и хлеб. «Вот чем так аппетитно пахло!»

Лариса с удивлением рассматривала хлеб. Во-первых, буханки были огромные, а во-вторых, дырочки в хлебе были такие, будто он пытался сбежать, но запекся.

— Ешьте, он не укусит. Знаете, не могу есть магазинный хлеб, пеку сам.

Лара во все глаза смотрела на него.

— Да? Сами?

— Да, потом покажу, вдруг и вы захотите попробовать.

Лариса грустно улыбнулась, взяла ложку картошки. «Кажется, ничего вкуснее в жизни не ела». На середине тарелки её сморило, над ней склонился мужчина. Он помог ей лечь, Лара успела спросить:

— Как вас зовут?

— Алексей, — она улыбнулась и уснула.

***

С каждым днем Лариса чувствовала себя все лучше и лучше. Аппетит вернулся, силы восстанавливались, но как – оставалось загадкой. Никаких лекарств, никаких процедур. Однажды, когда Даша куда-то убежала, Лариса спросила у Алексея:

— Это вы?

Мужчина удивленно посмотрел на нее своими ясными голубыми глазами.

— Что я?

— Ну, мне ведь лучше стало, намного лучше. А я, по идее, должна была… ну, вы понимаете. Даша сказала, вы колдун.

Алексей некоторое время молча смотрел на нее, потом расхохотался, да так заразительно, что Лариса невольно улыбнулась.

— Ай, Дашка, фантазерка! Бабушка у нас была… ну, как вы говорите, из этих. Кое-что рассказала, показала. Но мне до колдуна, как до луны.

Лариса поправлялась с каждым днем, и вот настал момент, когда она смогла самостоятельно выйти на улицу.

— Лариса, Лариса, ты молодец! — Алексей подхватил ее на руки и закружил, а Лариса, прижавшись к нему, заплакала от счастья.

***

Глеб нервно расхаживал по кабинету.

— Не понимаю… Не понимаю… Мне нужны все права! Вы хоть понимаете, фирмой кто-то должен управлять? Я не могу ждать, все развалится!

Один из присутствующих тихо произнес:

— Фирма работает как часы, Лариса все наладила.

— Да хватит уже, Лариса да Лариса! — взревел Глеб. — Вы же понимаете, ее больше нет. Поперлась в какую-то глушь, и там ее, видимо, звери растерзали. Я законный муж!

— Не стоит так говорить. Пока нет доказательств, она пропавшая без вести. Идет следствие, так что вы торопитесь, Глеб Сергеевич. И это вызывает подозрения.

Глеб злобно посмотрел на говорившего.

— Надеюсь, вы понимаете, что больше не работаете в этой фирме. Я человек, потерявший любимую жену, а вы мне тут намеки кидаете!

Пожилой мужчина встал.

— В любом случае, я бы сам с вами не работал.

Глеб насмешливо обвел взглядом присутствующих.

— Ну, кто еще не хочет работать под моим руководством? Кому еще указать на дверь? — Он в ужасе наблюдал, как все вставали из-за стола. — Да и ладно, сегодня же новых найму!

Глебу хотелось их всех придушить. «Идиоты, ждут свою…»

В кабинет вошла Лариса. От истощенной женщины не осталось и следа. За полгода она преобразилась: помолодела, похорошела. Она была не одна, ее сопровождал мужчина и несколько полицейских. Глеб рухнул в кресло, ноги его не держали.

— Ты… как… ты должна была… должна была умереть!

— Но, как всегда, твой план провалился. У тебя вообще как-то не очень с планами.

Когда Глеба, кричащего проклятия, увели, Лариса улыбнулась присутствующим.

— Ну, здравствуйте. Я вернулась, у меня полно планов. Позвольте представить, мой муж Алексей. Кстати, в выходные все приглашены на шашлыки, познакомитесь поближе не только с Алексеем, но и с природой. Это я говорю сейчас, чтобы потом не было вопросов. У меня теперь есть дочь, Даша. Она приехала с нами, но, увы, наша Светочка переманила ее своим чемоданом косметики.

Секретарь Ларисы, красивая и модная девушка, никуда не выходила без чемодана косметики. Все девушки бегали к ней за советами по макияжу.

— Семен Аркадьевич, нужно заняться разводом и удочерением, — обратилась Лариса к адвокату фирмы.

Тот улыбнулся:

— Все сделаю, Лариса, с возвращением!