Ушла от мужа после декрета
Инге было не по себе.
Она стояла перед зданием офиса и смотрела на знакомую вывеску. За спиной — три года, проведённые в пелёнках, кашках, бессонных ночах и походах в поликлинику. Три года она была просто мамой. А теперь — снова на каблуках, с прической, с ноутбуком в сумке. Но только на первый взгляд она была готова к этому всему. Внутри все дрожало.
Она сделала глубокий вдох и толкнула тяжёлую стеклянную дверь.
Антон ждал у ресепшена. В рубашке, в джинсах, как всегда, немного всклокоченный, с чашкой кофе в руке. Услышав её шаги, повернулся, но даже не улыбнулся при виде жены.
— Привет, — сказала Инга и, неуверенно улыбаясь, подошла. — Странное ощущение. Как будто я здесь новенькая.
Антон кивнул и протянул ей бейдж.
— Ну ничего, если даже не справишься…
— Ты так говоришь, будто я совсем все забыла…
— А разве нет? — он вздохнул и посмотрел в сторону. — В общем, мне пора. Удачи сегодня.
Он повернулся и ушёл.
Инга нахмурилась. Она ожидала, что он приободрит её, скажет что-то важное, поддержит. В конце концов, это он месяц назад говорил: «Пора тебе вернуться в реальность». А теперь вел себя странно.
Она направилась в свой отдел. Коридоры почти не изменились. Из-за угла вышла Наталья Петровна, главный бухгалтер.
— Инга! Ты?! — завопила она. — Боже, как ты хорошо выглядишь! Вернулась! Уже?! Как время летит… Как сынок?
Инга не успела ответить, как её уже обнимали и хлопали по плечу.
— Да, Пашка в садике. Всё хорошо, спасибо.
— Молодец, что решилась. Такие девчонки нам нужны. А то мужики тут совсем распоясались. Вот, например, твой… — она хихикнула. — Хотя… Сама все поймешь!
Инга улыбнулась. Было приятно. Но вдруг из-за её спины послышался голос Антона:
— Вы к ней не привыкайте. Сейчас Пашка в садике подцепит заразу — и она опять исчезнет на полгода.
Инга резко обернулась.
— Что ты сказал?
— Да ничего. Просто шутка. — он пожал плечами, не глядя на неё. — Ну, ты же знаешь, как это бывает.
Инга замолчала. Наталья Петровна неловко усмехнулась и исчезла в кабинете. Весь остаток дня Антон будто нарочно отпускал едкие ремарки. Когда кто-то из коллег спросил, над каким проектом теперь будет работать Инга, он вставил:
— Только не забудьте, что она теперь «по семейным обстоятельствам» может в любой момент исчезнуть. У нас тут рекорд — две недели на проекте, и снова больничный.
Когда Инга попыталась вставить своё мнение на планёрке, он перебил:
— Конечно, только песенку из мультика про свинку не пой…
После обеда в кухонной зоне она подошла к мужу.
— Антон, ты можешь объяснить, что происходит?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты с самого утра язвишь. Зачем? Я просто вышла на работу. Это проблема?
— Нет. — он поставил чашку в раковину. — Просто я хорошо помню, как ты плакала, что не хочешь возвращаться. Думаю, что людям будет полезно не строить иллюзий на твой счет.
Инга медленно выдохнула.
— Знаешь, ты можешь не радоваться моему возвращению, но не надо меня при всех поддевать. Я и так боюсь, что всё забыла, что всё не получится…
— Мне кажется, что тебе правда нужно не лезть на рожон…
Она не успела ответить мужу. Он развернулся и пошел прочь.
Инга не просто работала, она пахала. Она брала задачи с припиской «срочно», изучала контракты, вчитывалась в налоговые поправки и коммерческие условия. У неё всегда был при себе блокнот с пометками, и даже по пути домой с телефона она читала нужную ей информацию. Дома, пока Пашка ел кашу, Инга просматривала письма. Пока Пашка строил башенки из кубиков — читала аналитику.
Виктор Петрович, их начальник, не скупился на похвалу:
— Инга, вы словно и не уходили. Прямо радуюсь, что вас уговорили вернуться.
Пашка, вопреки опасениям, стойко ходил в садик. Ни температуры, ни соплей. Только утром немного хныкал. Казалось бы — всё должно было быть хорошо. Но Антон постоянно был недоволен.
— У нас на кухне крошки три дня лежат! — кричал он, хлопая дверцей шкафа. — Ты же два раза в неделю из дома работаешь! Ты даже Пашкину комнату не можешь прибрать!
— Я уберу, — тихо отвечала Инга. — У меня просто колл в полдень был…
— А вечером кто тебе мешал? Или ты теперь всегда работаешь?
Она не отвечала. Только смотрела, как он раздражённо перемешивает суп, который она успела сварить в обед между двумя зумами.
— А ещё, — ворчал он, — меня уже бесят твои заморозки в контейнерах. Я хочу горячую еду, живую, нормальную, а не это…
— Я не успеваю каждый день готовить. Прости.
— Тебе всё прощается. Ты у нас звезда. И дома, и на работе — везде! Куда ни посмотришь — Инга! Серьёзно, у меня ощущение, что я живу на работе!
Инга замолкала. Что сказать? Что не может быть на два фронта одинаково хорошей? Что устала? Что засыпает с мыслями о квартальных отчётах и просыпается от звона будильника и все равно думает о работе?
Она молчала. Всегда молчала.
Наступило очередное утро. Антон торопился. Совещание с заказчиком из Индонезии. Он бегал по квартире как ошпаренный, хватал галстук, ронял папки.
— Где флешка?! — зарычал он, переворачивая всё на столе. — Та, синяя!
— Я видела её в гостиной, рядом с зарядкой, — тихо сказала Инга, завязывая Пашке шарф.
— Нашёл!
Он схватил её и выбежал.
Инга не придала значения этому маленькому инциденту. У неё самой был колл с юристами через 15 минут.
Совещание Антона провалилось. Нужной презентации не оказалось на флешке. На ней были черновики Инги, сканы старых договоров, наброски внутреннего обучения.
— Извините… — пробормотал Антон бледнея.
После совещания он догнал Ингу, которая только-только добралась до офиса.
— Ты! Это ты всё сделала! — он подошёл ближе. — Это ты развела дома такой бардак, что я схватил твою флешку! Из-за тебя сорвался заказ!
— Подожди… Что? — Инга застыла. — Я причём?
— Ни при чём? Да из-за твоего бардака в доме я не могу найти ни чёрта! У тебя ноут, флешки, бумаги — всё вперемежку! Я как в сарае живу!
— Антон, я… — голос её дрогнул. — Это просто ошибка. Я же не…
— Да мне плевать! — Он почти кричал. — Ты думаешь, раз Виктор тебя хвалит, ты теперь королева? Да ты мешаешь. Понимаешь? Мешаешь мне жить! Ты повсюду!
Инга отступила на шаг. В этот момент сзади кто-то кашлянул. Виктор Петрович. Он стоял, скрестив руки на груди.
— Инга, — негромко сказал он, — если вы свободны, зайдите ко мне на минутку.
Антон шагнул в сторону, опустив глаза. Инга прошла мимо, чувствуя, как у неё дрожат руки. Виктор Петрович закрыл дверь и предложил сесть.
— Я не собираюсь вмешиваться в семейные дела, — начал он. — Но я сегодня кое-что услышал. Я не спрашиваю, что между вами происходит. Мне другое важно: ты работаешь отлично. У тебя блестящие результаты. А вот у Антона все не так…
Инга молчала.
— Я могу закрыть глаза на эту его истерику… Могу не закрывать. Что ты думаешь? — спросил он мягче.
— Просто… — прошептала она. — Я не знаю, что с ним…
Инга заплакала, начальник молча протянул салфетку.
— Знаешь, я раньше думал, что главная проверка — это стресс на работе. Но по-моему, это фигня. Нельзя, чтобы близкие вытирали о тебя ноги…
Инга вытерла слезы и кивнула. Ей было приятно, что начальник понял и разглядел ее проблему.
Инга собирала сумку в спальне. Шла четко по списку: зарядка, ноутбук, документы, смена белья, косметичка. Руки дрожали. Первый раз за долгое время — командировка. Всего три дня, но это было важно для ее дальнейшей карьеры. Инга выдохнула, посмотрела на билет в телефоне и застегнула молнию чемоданчика.
И вдруг — из гостиной раздался крик:
— Иди сюда! Быстро!
Инга сорвалась с места. В центре комнаты стоял Пашка, бледный. Его тошнило.
— Пашенька! — Инга подбежала и подхватила его на руки. — Всё хорошо, всё хорошо, мамочка рядом…
Она отнесла его в ванную, опустила на пол, включила воду и начала обтирать лицо. Он дрожал.
— Где болит? Животик?
Он кивнул.
Других симптомов не было. Ни жара, ни слабости. Может, отравился…
— Тебе надо врача завтра вызвать, — сказала она, выходя в коридор. — Пусть посмотрит. Сейчас я ему дам лекарство…
— Какого врача?! — Антон стоял в коридоре, глаза налились злостью. — Ты что, совсем съехала?!
— У меня самолёт через четыре часа. Я не могу остаться…
— Нет! — Он шагнул ближе. — Это твой ребёнок! Ты его бросишь и уедешь?!
Инга ошарашенно уставилась на него.
— Дорогой мой муж, это и твой ребёнок. Ты можешь посидеть с ним два дня. Вызовешь врача, посмотришь за ним.
— Не могу! И не хочу! — заорал он. — Ты кем себя возомнила?! Бизнес-леди, мать твою?! Нет! Ты должна ставить семью на первое место!
— А ты — нет?! — резко ответила она.
Молчание. Он не ожидал такого ответа.
— Что? — переспросил он, тише, но злее.
— Ты — нет?! Я работаю. Я зарабатываю столько же, сколько ты. Я веду быт. Я стираю, готовлю, вожу ребёнка в сад. У меня командировка! И я прошу тебя побыть родителем!
Антон рассмеялся.
— Не ржи! — выкрикнула Инга, голос сорвался. — Тебе смешно?! Это твой сын. Он что-то не то съел. Ты в состоянии посидеть с ним два дня?
— Нет! — холодно сказал он. — Я тебе не позволю свинтить от своей ответственности!
Он схватил куртку, ключи.
— Вернусь поздно, — бросил Антон, уже уходя. — Не скучай.
Дверь хлопнула.
Инга осталась в коридоре. Одна. В носу защипало, но она не заплакала. Руки дрожали от злости. От бессилия. От отвращения. Она медленно вернулась в ванную, прижала Пашку к себе и зашептала ему в ушко:
— Всё хорошо, солнышко. Не бойся. Скоро животик не будет болеть.
Инга поняла: она не хочет больше жить с мужем. Он ей мерзок.
Антон не вернулся домой в тот вечер.
Он сел в машину и поехал в центр. Он взял номер на одну ночь в невзрачном отеле. Накинул куртку на стул, лёг на кровать и уставился в потолок. Телевизор не включал. Телефон не проверял.
«Пусть понервничает. Пусть поймёт, каково это — быть одной»
Ему казалось, он поступает справедливо. Она заслужила.
«Нельзя же вот так вытирать ноги о мужа в собственном доме…»
Утром он поехал прямиком в офис как ни в чём не бывало. Причесался, выпил кофе по дороге, нацепил на лицо привычное выражение лица. Но, не успел он дойти до своего стола, как подошла секретарь:
— Антон, Виктор Петрович просил срочно зайти.
Он удивился, но не видел повода для волнения.
— Садитесь, — сухо бросил начальник. Ни приветствия, ни улыбки. Руки сцеплены в замок на столе.
Антон сел, стараясь держаться спокойно.
— У меня плохие новости для вас. Вы уволены, Антон.
Тот замер.
— Простите? Вы серьёзно?
— Абсолютно. — Виктор Петрович посмотрел на него пристально. — Документы вам передаст отдел кадров в течение дня.
— Но за что?! Что я сделал?!
— Формально — конфликтное поведение, нарушение корпоративной этики, срыв подготовки к встрече с ключевым клиентом. Но раз уж вы спрашиваете, я скажу и настоящую причину. Вы мне противны.
Антон откинулся назад, ошарашенный.
— Простите?!
— Вы можете сколько угодно кричать о своих правах, о «несправедливости». Только вы забыли одну простую вещь, Антон, вы позволяли абсолютно неподобающе себя вести в моей компании. Вы пытались саботировать карьеру жены. А вы оба — мои сотрудники. И знаете что? Она справляется. А вы — нет.
Антон вспыхнул:
— Я предупреждал, что ребёнок помешает! Я говорил вам! Я не виноват!
Виктор Петрович встал. Медленно, не спеша.
— Вы, Антон, взрослый человек. И должны были взять ответственность за свою семью. Вы так сильно завидуете? Хотя это уже не моё дело. Моё — бизнес. А вы поставили под угрозу контракт. Отсутствие Инги в Казани стоило бы нам слишком много денег. Так что мы с вами прощаемся.
Он отвернулся к окну.
Антон вышел побледнев. У него горело лицо, пальцы сжимались в кулаки.
«Она это устроила. Она всё подстроила. Наверняка нажаловалась. Устроила сцену. Втёрлась в доверие к Петровичу. И его против меня настроила…»
Он мчался домой, не сдерживая ярость.
«Сейчас всё расставим по местам. Сейчас она узнает, на что он способен. Сейчас он…»
Он открыл дверь. В прихожей было тихо. Он сбросил ботинки и замер.
Полки в прихожей — пусты. Коврик с Пашкиными машинками — исчез. На крючке — ни куртки Инги, ни маленькой зелёной куртки с лисичкой сына.
Он бросился в спальню. Комод — пуст. Кровать аккуратно застелена. Вещей жены – нет. В детской — всё пусто.
Антон стоял посреди квартиры. Сердце колотилось. Он достал телефон. Ни сообщений. Ни пропущенных. Ничего.
После того как Антон хлопнул дверью, Инга решила не сдаваться. Она сидела на краю кровати, держа на руках уже засыпающего Пашку, и поняла, что нужно бороться.
Она тихо уложила Пашку, подошла к окну и достала телефон.
— Виктор Петрович, здравствуйте… — голос её дрожал. — Мне нужно рассказать вам кое-что. И попросить помощи.
Он слушал. Молча, внимательно. А потом коротко сказал:
— Хорошо, Инга. Мы всё решим. Мы найдем вам билеты наутро. Не переживайте. Вы нам там нужны.
И на следующее утро, с новым билетом в сумке и документами в папке, Инга закрыла за собой дверь квартиры своей матери. Ночью она не сомкнула глаз, следя, чтобы у сына не поднялась температура. Но всё обошлось. На рассвете она поцеловала малыша в макушку и уехала. Ей нужно было заключить один из важнейших контрактов в своей жизни. И у неё всё получилось. Хорошо, что мама помогла, была рядом. Когда родной муж предал.
Позже, уже вечером, ей позвонила Наталья Петровна, главный бухгалтер. Голос у неё был взволнованный:
— Инга, ты уже слышала? Нет? А я тебе скажу! Твой Антон — всё. Уволен. Петрович его выкинул без разговоров. Вот так!
Инга выдохнула. Она поймала себя на легком злорадстве… Но не дала волю чувствам. На следующий день она подала на развод. И Антон даже не сопротивлялся. Через два месяца все было кончено. Он ушёл. Даже, можно сказать, исчез и из жизни жены, и из жизни сына.
Инге было страшно начинать все с чистого листа. Но в итоге она стала счастливее.
Бросила мужа с ребенком ради собственного счастья
— Света, что ты творишь? Ты понимаешь, что наша дочь уже не маленький ребёнок?! Ей двенадцать! Как ты ей всё это объяснишь? — Игорь, муж Светланы, стоял в дверях, загораживая жене выход из квартиры. Светлана шла напролом, держа в одной руке огромный дорожный чемодан, в другой — свою сумочку.
— Пусти, — Светлана смотрела на мужа с такой злобой, что он внутренне поёжился, но не двинулся с места. — Я устала прозябать в этой дыре, в этой нищете. Я хочу пожить нормальной жизнью! Мой новый мужчина всё это мне даст! И я больше не хочу видеть ни этот город, ни эти серые дома…
— …Ни свою дочь! — продолжил Игорь, до сих пор не веря, что жена бросает и его, и Леру.
— Она меня поймёт, когда вырастет. И я её не бросаю! Я буду ей звонить. И ты сам ей всё объяснишь. А теперь пусти меня, такси уже подъехало. Мне пора! — Светлана отодвинула онемевшего Игоря и вышла из квартиры, хлопнув дверью.
Он со страхом ждал возвращение дочери из кино. Как объяснить девочке, что мать бросила её, променяв на красивую жизнь заграницей? Лера и так-то была непростым ребёнком, а теперь, вступив в переходный период, и вовсе стала неуправляемой.
Дочь вернулась домой в хорошем настроении.
— Как фильм? — отец встретил её в прихожей.
— Норм! — стягивая кроссовки, ответила Лера и крикнула: — Мам, я есть хочу!
Игорь замялся, не зная, как начать разговор. Дочь проскользнула мимо него в комнату и вернулась.
— А где мама?
— Лера, мне нужно тебе кое-что сказать. Мама уехала, — отец видел, как дочь нахмурила брови.
— Куда? А почему она мне ничего не сказала? И когда она приедет?
— Она не приедет. У неё теперь другая семья в другой стране, — Игорь тяжело опустился на стул.
— Ты всё врёшь! Она не могла уехать! Она не могла бросить меня! — слёзы брызнули из глаз девочки. — Почему она не взяла меня с собой?
— Я не знаю, Лер, — ответил отец, хотя прекрасно знал.
Светлана всегда была амбициозна и имела завышенные требования ко всем, в том числе и к мужу, и к дочери. Она не смогла смириться, что Игорь — всего-навсего простой айтишник, хотя знала, за кого выходила замуж. Дочь тоже не оправдала её надежд — не имела никаких выдающихся способностей. Была обычным подростком со скверным характером, как считала Света — в отца.
Поэтому, когда на неё обратил внимание генеральный директор одной зарубежной фирмы, Светлана не могла упустить такую выигрышную партию и такой шанс.
Лера прорыдала весь вечер. Как ни пытался успокоить её отец, истерика у неё не прекращалась. Лишь к полуночи она затихла и уснула, всхлипывая во сне.
С того самого вечера дочь стала совсем неуправляемой. Она огрызалась на отца, закатывала истерики на ровном месте, могла по несколько дней вовсе не разговаривать с отцом.
Игорь не знал, как вести себя с Лерой. Все его попытки наладить контакт заканчивались либо слезами дочери, либо обвинениями в его адрес.
— Это из-за тебя мама уехала и бросила меня! — кричала она. — Ты неудачник! Ты её не любил. Ты и меня не любишь!
— Лера, дочка, ну что ты такое говоришь? — слова дочери больно ранили Игоря. — Я всегда любил и маму, и тебя.
— Тогда докажи! — в голосе Леры был вызов. — Мне нужен новый телефон! Если ты меня любишь, купи мне новый телефон!
— Хорошо, — согласился Игорь, — если ты считаешь, что это доказательство моей любви к тебе, я куплю тебе новый телефон.
Через день у Леры появился новенький аппарат, но истерики и манипуляции не прекратились. Игорь чувствовал себя виноватым в том, что жена ушла к другому. Иногда он и сам думал, что неудачник, о чём ему постоянно напоминала дочь.
После ухода матери Лера стала хуже учиться.
— Дочь, ну что это? — Игорь показал ей открытый дневник, где появились тройки, вперемежку с двойками. — Ты почему забросила учёбу?
— А зачем она мне? — дерзила Лера. — Мне и так хорошо! Странно, что ты вообще меня замечаешь в доме! Ты же вечно на работе. Тебе до меня совсем нет дела!
— Лера, ну это же неправда! — пытался оправдываться отец. — Я работаю, чтобы нам было на что жить, чтобы я мог покупать тебе всё, что ты захочешь.
— Если бы ты был начальником, ты бы меньше работал и больше получал, — заявила Лера отцу. Похоже, она где-то слышала эту фразу.
— Но я не начальник. И вообще, каждый должен заниматься тем, что он умеет делать лучше всего.
— А ты лучше всего можешь наплевать на собственную дочь! — со слезами выкрикнула Лера.
Игорь терялся, он не понимал, что ему делать. Ни разговоры по душам, ни подарки, ни уступки, — ничего не улучшало обстановку в доме.
Через год после того, как жена оставила его, он познакомился с Татьяной. Милая, добрая, спокойная, она сразу приглянулась Игорю. После амбициозной и требовательной Светланы ему было легко и спокойно с Таней, которая просто поддерживала его, ничего не требуя взамен.
Она уговорила Игоря согласиться на должность начальника отдела, которую ему предложили. Отец поспешил поделиться этой новостью с дочерью.
— Я теперь буду больше зарабатывать, но не значит, что я буду меньше работать, — постарался объяснить он Лере, — сейчас ответственности будет больше, я могу иногда задерживаться. Ты же справишься?
Но дочь опять была недовольна.
— Я и так почти тебя не вижу, а теперь ты хочешь тоже бросить меня, как мама? Все вы взрослые такие! Вам наплевать на детей!
— Лера, ты же хотела, чтоб я больше зарабатывал, а теперь говоришь, что мне наплевать на тебя! И я тебя не бросаю, просто буду немного задерживаться, а это разные вещи, — Игорь держался из последних сил.
Нервы его были на пределе. Татьяна заметила это и предложила ему сходить куда-нибудь, развеяться, отвлечься хоть на два часа.
— Ты скоро сойдёшь с ума, так нельзя, — сказала она Игорю. — просто посидим в спокойной обстановке, послушаем музыку, выпьем хорошего вина. Когда ты нормально отдыхал последний раз?
Игорь не смог припомнить. Каждый день он чувствовал себя как на пороховой бочке, готовой взорваться в любой момент. Мужчина подумал и согласился.
И надо же было случиться такому, что Лера с друзьями проходила мимо кафе и видела, как её отец входит туда с какой-то женщиной.
— Мне надо домой, — она тут же рассталась с компанией и вернулась в квартиру.
Перед глазами стояла эта парочка: её улыбающийся отец и чужая тётка, что вцепилась ему в рукав. Лера взяла телефон и недолго думая, набрала номер отца.
— Ты где? — спросила она его.
— Эм-м, Лера, я… на работе, — Игорь не нашёл ничего лучше, как соврать. — Часа через два буду дома.
— Ты врёшь! Ты всё врёшь! — закричала в трубку Лера. — Ты в кафе с какой-то тёткой! Тоже хочешь меня бросить и уйти к ней, предатель! Вы все предатели! Ну и уходи! Я никому не нужна! Ты ещё пожалеешь об этом!
Девочка бросила трубку и усмехнулась: отец должен был испугаться и тут же примчаться домой. Он будет извиняться, а она, Лера, будет изображать обиду. Вот ещё, какая-то овца решила забрать у неё отца. Ну, она им покажет!
Как и предполагала Лера, отец приехал домой через пятнадцать минут. Игорь влетел в её комнату взъерошенный, с испуганными глазами и, увидев дочь живой и невредимой, выдохнул облегчённо. Присев рядом с ней, он вздохнул.
— Лера, что же ты делаешь? Ну разве так можно? Я просто хотел немного отдохнуть. Ты даже не представляешь, как я устал.
В этот момент в дверном проёме появилась та самая женщина.
— Здравствуй, Лера, — улыбнувшись, поздоровалась она с девочкой.
— Папа? Кто это? Зачем она пришла сюда? Прогони её сейчас же! — девочка сжала кулаки и с ненавистью посмотрела на женщину.
— Дочка, это Татьяна. Мы дружим, и это с ней я был в кафе, — хотел разрядить обстановку Игорь, но добился совсем другого эффекта.
— Я видела, как она держалась за тебя, словно ты её собственный муж! — закричала Лера. — И ничего вы не дружите! Вы решили бросить меня. А она… она… хочет сдать меня в детдом! Ненавижу вас!
Игорь попытался обнять её, но Лера стала вырываться и колотить отца кулаками.
— Отпусти! Я вы прыг ну в окно! — орала она сквозь слёзы.
На Игоря было жалко смотреть. Его растерянный взгляд выдавал полную его беспомощность. Тогда Таня не выдержала и, подойдя к окну, открыла его. В комнату ворвался свежий ветер.
— Отпусти ее, Игорь! Она сама может решать, не держи, — спокойно сказала она, глядя на Леру.
— Тань, ты чего? — испуганно посмотрел на подругу Игорь.
— Ничего. Она ведь хочет это сделать. А если решила, то вперед, — Таня пристально смотрела на Леру, которая опешила от такого предложения.— Если тебя не будет на этом свете, папа будет очень переживать, его страдания будут длиться долго, но время лечит. И через несколько лет ему уже не будет так больно. Мы с ним поженимся и родим другого ребёнка, а тебя уже не будет.
Но тебе же неважно это, так?
Тебе ведь наплевать на твоего папу! На его чувства. Ты даже не представляешь, чем он жертвует ради тебя. Ему предлагали работу в Москве, но он отказался — ведь у Леры здесь друзья, школа. Его звали друзья на рыбалку, но он не поехал, потому что доченька захотела в этот день сходить на шопинг. А едва он решил выдохнуть и перевести дыхание, ты не позволила ему этого сделать, обозвала его лопухом и неудачником и убежала к своим друзьям. Тебе нет дела до отца! А он ходит в дырявых ботинках, так как тебе захотелось новый телефон.
Ты можешь прыгать, а можешь продолжать относиться к своему отцу так же, как относилась к нему твоя мама, но тогда потеряешь единственного родного тебе человека. И вернуть его любовь со временем станет практически невозможно.
Но ты можешь подумать и принять своего папу таким, какой он есть. Ты можешь помочь ему жить дальше, но не этом аду, а в мире, любви и согласии, потому что твой папа всем сердцем любит тебя. Иначе он давно бы сдал тебя в детдом и жил припеваючи.
Я могу помочь вам начать жизнь заново. Я не прошу тебя полюбить меня, это невозможно за один день. Но ты могла бы дать нам всем шанс. Мы с твоим папой хотим быть вместе, — голос её стал мягче. — Мы можем попробовать жить одной семьёй. Не обещаю, что всё будет идеально сразу. Но если мы постараемся, у нас получится. Твой папа счастлив только тогда, когда ты счастлива. А так как я люблю твоего папу, то счастливой могу быть только когда счастливы вы оба.
Таня закрыла окно.
— Выбор за тобой. Я не смогу заменить тебе маму, но я смогу стать тебе хорошим другом.
Лера замерла. Её глаза, мокрые от слёз, были широко раскрыты. Слова этой женщины эхом отдавались в её голове: «Он ходит в дырявых ботинках… Твой папа всем сердцем любит тебя…»
Она резко села на пол, обхватив колени руками, и разрыдалась. Не истерично, как раньше, а горько, надрывно. Это были слёзы осознания того, что она сама загнала себя в ловушку собственных обид.
Губы Леры дрогнули, и она вдруг прошептала, не глядя на растерянного отца:
— Я просто боюсь, что ты тоже уйдёшь. Что я останусь совсем одна…
— Я никогда не уйду, слышишь? — он крепко обнял дочь.
Лера подняла на него глаза, полные слёз. И впервые за долгое время в её взгляде появилась искра надежды.
Отец сдержал слово. Таня не стала второй мамой, но положительно повлияла на климат в семье: Лера перестала мучить отца и приняла ситуацию, позволив ему жить, а не существовать ради ее блага.
