Время для прощения
— Мам, это Вера. Вера, это моя мама, Людмила Павловна. А где папа? — Сергей потянул девушку за собой, она, робко кивнув стоящей перед ней женщине, сделала пару шагов и остановилась.
Как же… Людмила Павловна… Вера знала её очень хорошо, до дрожи, до темноты в глазах…
— Вера? Чем обязана? — спросила женщина, поправив воротничок своего бархатного платья, кивнув, мол, проходи, раз уж пришла.
— Мам, что значит «чем обязана»?! — удивлённо обернулся Сергей. — Папа когда будет?
— Не знаю. У него собрание на работе, задержится. А зачем он тебе? — Людмила сдвинула плечи назад, выпрямила спину. Да, Вера её такой и запомнила – прямой, как палка, и жёсткой, как сталь. Неужели у такой женщины может быть ТАКОЙ сын – мягкий, покладистый, ласковый, веселый?..
— Ну ладно, тогда может чайку попьём? Вера, где наш торт? Мы купили твой любимый, слоёный с ягодами, — улыбнулся Сергей. — Я пошёл, чайник поставлю?
— Иди, сынок. Я подойду, помогу. Покажу Вере, где можно сесть, отдохнуть, — кивнула Людмила. — Идёмте, вот сюда! Как видите, у нас большая квартира, три комнаты…
Мать говорила как-то язвительно, чопорно, так, что Сергей даже обернулся, нахмурился. Квартира досталась ей от бабушки, переехали сюда пару лет назад, так что тут хвалиться нечем. Сейчас три комнаты уже никого не удивишь!
— Да, очень красиво… — даже не поднимая глаз, кивала Вера.
— Именно красиво, вы так хорошо сказали! — взяв девушку под локоток и удостоверившись, что сын уже на кухне, Людмила впихнула её в гостиную и, закрыв двери, обернулась, смерила Веру взглядом, покачала головой. — Ну и что ты тут забыла? Как ты вообще опять оказалась на моём пути?! Неужели мир стал таким тесным, что даже не помещаешься?!
— Я не знала, что Сергей — ваш сын, мы никогда не обсуждали своих родителей… — пролепетала гостья.
Со стен на Веру смотрели строгие лица, такие же, как и хозяйка. Портреты, выполненные маслом, поблёскивали на резных, золочёных рамках. Рамки кое-где потрескались, но это лишь усиливало ощущение монументальности. Всё старинное, помпезное, настоящие картины. Вера ещё больше вжала голову в плечи.
— Сядь! — велела Людмила Павловна, кивнув на кресло с кривыми ножками, с накидкой с золотистой бахромой. — Сядь, я сказала!
Гостья послушно села.
— Итак, я не буду ходить вокруг да около. Тогда я пожалела тебя, хотя могла бы довести дело до конца, твоим родителям бы не поздоровилось, а ты бы не сидела на скамье подсудимых, а коротала время в колонии. Но я тогда смилостивилась, я…
— Мам! Там у тебя тесто из кастрюли выкипает! Что делать? Чай заваривается, если что! — внёсся в комнату Сергей, заглядывая в дверной проём. — Вера, поможешь?
Людмила вскочила, всплеснув руками, а потом, увидев, как Вера улыбнулась краешком губ, снова сделалась жёсткой, как железо.
— Это тесто для кулича, Сергей. Возьми деревянную лопатку, опусти тесто, но осторожно.
— Мам, я не умею, Вера, иди ты, ты ж у нас будущая хозяйка! Ой, мам, а какие она пироги печёт, мммм! И начинки разные, и…
— Иди, Сергей. Нам с твоей девушкой надо поговорить. Всё, справишься. Ну!
Сергей нахмурился.
— Вера, всё хорошо? Я тоже подойду, не оставлю вас наедине. Что за тайны у вас от меня? Мам, Вера моя невеста.
— Что? Сергей, это ерунда какая-то, — усмехнулась Людмила. — Ты это сгоряча, мы потом поговорим.
— Нет, мы всё обдумали. Итак, — усевшись на подлокотник кресла Веры, сложил руки на груди. — Что у нас стряслось?
Вера испуганно посмотрела на стоящую перед ней женщину, помотала головой и прошептала, чтобы она ничего не рассказывала. Сергей внимательно наблюдал за матерью.
— Хорошо. Не будем портить настроение перед Пасхой, но раз так вышло… Кулич теперь не удастся, ведь его надо печь с хорошим настроением… Ох… С Вера мы знакомы давно. Я когда-то преподавала в школе, наверное, помнишь, ездила в Зеленоград. Меня попросили помочь подтянуть класс, и я согласилась… Все дети хорошие, но вот она… — Людмила Павловна кивнула на Веру, — она, Сергей, была в классе воровкой. У ребят пропадали вещи, долго не могли выяснить, кто это делает, а потом…
— Хватит! — вскочила Вера, но Людмила только презрительно скривила губы.
— Нет, зачем же «хватит»? Между будущими супругами не должно быть тайн, правда, Сергей? Или я не права?
Сергей пожал плечами. Он сидел напряжённый, хмурился. Вера знала это выражение лица – внешне спокойное, а внутри всё бурлит. Он уже ненавидит её, наверное, готов выгнать…
— Так вот, пропадали в основном телефоны. Никто не мог понять, а потом я случайно увидела, как твоя Вера лезет в мою сумку своими грязными руками, копается там и, воровато оглядевшись, суёт мой сотовый к себе в карман. Она меня не заметила, а я потом не дождавшись директора, собрала всех учеников на линейку, вызвала Веру и рассказала всем, что она сделала…
— Говори, Вера! — громко потребовала Людмила. — Мы все должны знать, кто рядом с нами!
Из плотного ряда школьников вышла маленькая девочка. Она глядела в пол, скромно подошла к учительнице. Вера слышала, как шепчутся её подружки, как учителя обсуждают её за спиной. Провалиться бы, но строгая Людмила Павловна её не отпустит…
— Итак, Вера, я хочу, чтобы ты сказала, что ты сделала, — громко потребовала педагог. — Все должны знать, кто рядом с нами!
— Не надо, пожалуйста! — Вера уже плакала, размазывая слёзы по щекам. — Ну прошу вас…
— Говори!
Людмила не терпела воровства, она была строгой, порядочной женщиной, росла в правильной семье, где ошибки не прощались. В своей семье она немного размякла, потому что муж, Владимир, не позволял слишком строго обращаться с сыном. Но властная натура требовала своего, и вот случай…
— Я украла ваш телефон… — шептала Вера.
— Громче, пожалуйста! — не унималась Людмила.
Вера, сжав кулаки, закричала:
— Я украла ваш телефон! Украла!
Потом, рыдая, выбежала из школы.
— Ты что, девочка?! Да уберем сейчас! Ну, чего ж ты! Вот, давай, аккуратненько, вот так… — Игорь сам наклонился, убрал всё, потом сжался и выпрямился.
— Бьют тебя дома, так? — прошептал он.
Вера кивнула.
— Только не говорите никому! Пожалуйста! Папа маму бьёт и меня. Брата только не трогает, тот ему однажды сдачи дал так, что папа отлетел к стенке. Я не виновата, слышите! Я не хочу воровать, но он говорит, что не даст нам еды, а мама беременна. Я приношу телефон, отец продает его, чтобы маме купить еды. Я не воровка, я…
Игорь Андреевич, сдерживая эмоции, обнял Веру, что могла бы быть его внучкой, если бы был жив его сын, и прошептал:
— Не воровка, детка. Не воровка… Ты знаешь, какой праздник скоро?
— Пасха, — тихо сказала девочка.
— Правильно. Ты приходи к нам с бабушкой, она затеяла вечером яички красить, поможешь нам?
— Нет, папа не разрешает мне вечером гулять, — покачала головой Вера.
— Разрешит, я договорюсь. Скажи, где вы живёте?
Вера назвала адрес.
— Вы только не ругайте его, не говорите ничего про телефоны… Про всё это… — Вера тревожно подняла глаза на старика.
— Ну, там разберемся! — ответил он.
Маргарита Павловна напрасно искала по школе ученицу, Вера так и не вернулась на уроки. Её курточки не было в раздевалке, а портфель так и остался лежать в классе. Ребята, её одноклассники, шушукались, пинали ногами Верин портфель. Там, в кармашке, лежало шоколадное яичко, которое она хотела подарить своей подружке, Алине. Но и подарок теперь весь испортился, а Алина, узнав, с кем оказывается дружила, вряд ли бы его приняла…
— Маргарита Павловна! — окликнула идущую по коридору женщину учительница музыки, молоденькая Оля, только что закончившая училище. — Зачем вы так? Публичная выволочка перед ребятами… Это жестоко!
— Что? Ах, это вы, Оля… Ну что же тогда вы не заступились? А я вам скажу, почему! Потому что я права! Воровство — грех, и пусть оно будет наказано.
— Лучше было бы наедине поговорить, выяснить, что и как… — потупившись, ответила Оля. Рита давила её — взглядом, своей царственной позой, своим присутствием в этом коридоре.
— Пусть в полиции выясняют. Я не буду тратить своё время! Извините, у меня урок! — Маргарита развернулась и, стуча каблуками, ушла в кабинет…
Вера долго отсиживалась в кустах на пустыре, потом бегом припустилась домой, чтобы отец не ругал её за то, что она задержалась. Открыв дверь, она тихо прошмыгнула в свой закуток, спряталась под одеялом.
Она слышала, как кто-то позвонил в дверь, как Игорь, откашлявшись, что-то говорит её матери, как та смущённо отвечает. Из спальни вышел отец, гаркнул на старика. Тот уговаривал отпустить Веру к ним в гости, но отец не разрешил, пригрозил скинуть Игоря с лестницы…
В школу Вера потом долго не ходила, прогуливала, пряталась по задворкам. Она хотела бы просто исчезнуть, но было слишком страшно, Вера так и не решилась…
В воскресенье, когда по всем церквям звонили колокола, а люди тянулись ручейками к храмам, Вера, убежав из дома, следила глазами за счастливыми прохожими, слушала, как они смеются, разглядывала разноцветные платки на головах женщин, красивые корзиночки в их руках. В корзинках, под полотенцами, Вера знала, были крашеные яйца, пасхальные куличи. Это был праздник, яркий, добрый, светлый…
— Вера! — вдруг окликнул девочку Игорь. — Христос воскрес, детка!
— Воистину воскрес… — прошептала Вера.
Игорь Андреевич протянул ей пакетик с крашеными яйцами.
— Держи, вот бабушка моя тебе собрала. Может, с нами сходишь? Церковь наша вот, рядом… — он махнул рукой на сверкающий золотыми куполами храм.
— Нет, я не хожу… Не умею я… — начала отнекиваться девочка.
— Ой, не умеет она! Глупости какие! Мать! Мааать! — позвал Игорь, помогая женщине завязать Вере платок под подбородком. — Девоньки, шустрее! Опоздаем, скоро петь начнут, а наши дети в хоре! Голоса у них такие! — добавил он с улыбкой.
В церкви было прохладно, густо пахло ладаном. Вера, впервые в жизни оказавшись в храме, чувствовала, как всё вокруг наполняется особым светом и тишиной.
— Не робей, иди вперед, гляди, как нарядно всё, Христос воскрес, — улыбнулась Наталья Фёдоровна.
— Не всех, ради моего папы он не воскрес, — грустно сказала Вера. — Мой папа злой, плохой. И я такая, раз от него родилась. Мне тут не место!
Вера хотела вырваться, убежать, но толпа уже обступила их, запел хор, и Вера, сжав руки, слушала их голоса, все их песни.
— Ты — это ты, твоя жизнь будет светлой и правильной. Не падай на тебя грехи отца. Бог всех любит, всех бережет. Ты не грусти, всё будет по-другому! — прошептал Игорь.
Вера покачала головой. Она чувствовала, как мир вокруг наполняется светом, и что-то начинает меняться в её сердце. Она ещё не знала, что впереди её ждёт новая жизнь — жизнь, где она сможет быть свободной, настоящей, такой, какая она есть.
